с ними может лишь настоящий мастер, полностью освоивший премудрости искусства каллиграфии.
Деревянная ширма, обтянутая неярким шелком, загораживала вход во внутренние покои. Жоа-дин на миг замер в растерянности. Новое, необычайное чувство возникло в душе императора – ему показалось, что он стоит перед входом в жилище святого или небожителя.
– Куда ты бегала на ночь глядя, Юй? – услышал император слабый, но приятный женский голос.
– Я ходила к озеру, что у Лотосовой беседки, госпожа, набрала воды для чая. А вы совсем не следите за временем и не бережете своих глаз. Если б я не зажгла свечу, вы, верно, так бы и работали в темноте.
– Я к этому привыкла, Юй, а свечи надо беречь, эта у нас последняя. Впереди еще много темных вечеров, от которых не спасут никакие свечи.
– Госпожа, ну куда это годится?! Вот, вы опять плачете! Успокойтесь, молю вас! Сердце разрывается, когда я гляжу на ваши страдания.
– У меня нет никаких страданий, Юй. А если есть, значит, я их заслужила. Женщине положено три вещи: любить, страдать, плакать…
– Кто это сказал, госпожа?
– Я.
– Ах, госпожа, вам бы в сонм мудрецов, а не наложниц! Воистину, после смерти вы воплотитесь в священный цветок лотоса или прямиком в самого божественного дракона!
– Что такое ты болтаешь, милая Юй! Вот глупышка.
– Простите, госпожа, я и впрямь заболталась. Пойду подвешу чайник над очагом и заварю вам душистого чаю.
– Спасибо тебе, милая Юй.
– За что же, госпожа? Это я тысячу раз должна благодарить вас за то, что вы позволяете мне прислуживать вашей милости. Вы не такая, как все остальные. Вы родились на небе, это я точно знаю!
– Болтушка ты этакая!
Император услышал, как обе девушки тихо рассмеялись.
– Ну вот, – удовлетворенно сказала Юй. – Я хоть немножко вас развеселила. Пойду к очагу.
С этими словами она вышла из-за ширмы, неся перед собой чайник, и тут увидела мужчину в золотых с пурпуром одеждах и с босыми, стертыми в кровь ногами.
– Ой, – придушенно пискнула Юй, а глаза у нее из узеньких сделались круглыми, как два абрикоса.
– Не вздумай уронить чайник, – предупредил девчонку император Жоа-дин. – Потому что я тоже хочу чаю из озерной воды.
– Госпожа! – тоненько, как мышка, пискнула Юй и засобиралась пасть ниц вместе с чайником, но император движением руки остановил ее:
– Я тебе что сказал? Иди повесь чайник над огнем. Мы с твоей госпожой будем пить чай.
– Ой, – повторила Юй дрожащим голоском, но повиновалась. Словно заводная кукла, она подошла к очагу и повесила на крюк чайник. А потом все-таки брякнулась на колени перед императором.
– Дуреха курносая, – пробормотал государь.
– Что стряслось, Юй? Ты звала меня? – Из-за ширмы а полутемную, освещенную только огнем
