собирался сказать, что ты безнадежно романтична. – Он нежно улыбнулся ей.
Она одним глотком допила остатки своей выпивки.
– Полагаю, что ты прав только наполовину. Я безнадежна.
– О, начинается, – сказал Эрл. – Позволь мне взять мою скрипку.
– Перестань. Разве нельзя помучиться хотя бы один вечер?
– Не из-за него, – сказал ее отец.
– Он этого не стоит, – поддержал Эрл. – Не больше чем Пайерс или Ричард этого стоили. – Он произнес имена ее первых двух поражений с преувеличенным отвращением.
– Есть одна вещь, касающаяся разбитых сердец, – сказал ее отец. – Ты всегда можешь выжить, всегда. Не имеет значения, как глубока боль, способность исцелиться и двигаться дальше всегда сильнее.
Она подумала, не говорит ли он о своем разводе с ее матерью столько лет назад.
– Спасибо, ребята, – сказала она. – Ваши уговоры, что я слишком хороша для него, сработали раз. Может быть, два. Но это третий раз, и мне приходится признать, что что-то не так со мной. Я хочу сказать, не кажется ли вам странным, что я встретила трех негодяев подряд?
– Дорогая, это Манхэттен, – оживился ее отец. – Это место заполнено ими.
– Прекрати винить себя, – посоветовал Эрл. – Ты заработаешь себе комплекс.
Она наклонилась и почесала Баркиса за ухом – его любимая ласка.
– Я думаю, у меня уже есть комплекс.
– Нет, – сказал Эрл, – у тебя есть результат. Вот в чем разница.
– И один из этих результатов тот, что ты принимаешь свою потребность в любви за настоящую любовь, – заключил ее отец. Он выглядел очень похожим на доктора Фила.
– О, отлично сказано, – одобрил Эрл, и они обменялись рукопожатиями через стол.
– Эй! Вы имеете дело с разбитым сердцем, – напомнила им Оливия. – Предполагается, что вы должны помочь мне, а не практиковаться в доктринерской философии.
Ее отец и Эрл посерьезнели.
– Ты начнешь первым или я? – спросил Эрл.
Ее отец скормил собаке еще одну галету. Оливия заметила, что он не ест и не пьет, и почувствовала себя виноватой из-за того, что расстроила его.
– Тут в самом деле особенно много не скажешь, – сообщил ей Эрл, – кроме того, что ты не любишь Рэнда. Или еще одно. Ты только думала, что Рэнд какой-то особенный, потому что он казался тебе подходящей парой.
– Он переезжает в Лос-Анджелес, – призналась она. – Он даже не спросил, соглашусь ли я на это. Он просто ожидал, что я поеду с ним. – Она ощущала, что ее грудь распирает, и знала, что она в одном шаге от слез, потому что истина состояла в том, что она не любила Рэнда достаточно… но все же немного любила.
– Тебе сколько? Двадцать семь лет, – продолжал Эрл. – Ты еще ребенок. Эмоционально словно новорожденный. Ты даже не прикоснулась к поверхности того, что такое любовь.
Ее отец кивнул:
– Ты еще не прошла начальную стадию. Ты гуляла по Сентрал-парку,
