не понимаете, – хотел крикнуть он. – Я должен предупредить ее…» Сознание померкло, и свет снова поглотила мягкая, неслышно подкравшаяся тьма.
Лежа одна на широкой кровати, Сара улыбалась. Нет, смеялась! Смех переполнял ее. Хотелось петь и танцевать. Встать перед распахнутым окном и кричать от радости! Врачи объясняли – это все гормональное, этот химический взрыв, эта эмоциональная встряска. Сара знала, что должна отдохнуть, что нужно научиться быть спокойной и безмятежной, но сегодня она совсем не устала. Бедняжка Кэти едва доплелась до своей спальни наверху. А ей, Саре, совсем не хотелось спать.
Она закрыла глаза и направила мысли на ребенка, еще не родившегося, еще дремлющего внутри ее. «Как ты там, любовь моя? Ты спишь? Или слушаешь меня? Слушаешь мои мысли?»
Ребенок заворочался, потом снова затих. Это был его ответ, его тайное послание, понятное только им двоим. Сара даже радовалась, что у нее нет мужа, который отвлекал бы ее от этого бессловесного общения, который лежал бы сейчас рядом, злясь и ревнуя, чувствуя себя чужаком, лишним. Есть только мать и дитя, древнейшая в мире связь, мистические узы.
«Бедная Кэти». Волна радости отступила, а следующая за ней принесла печаль. Сара переживала за подругу, зная, как сильно Кэти хочет ребенка. Увы, время лишило ее такого шанса. Романтическая натура, Кэти не понимала, что обстоятельства могут так и не сложиться, а мужчина всегда способен подвести. Целых десять лет понадобилось ей, чтобы осознать, что брак не удался. А ведь она так старалась, чтобы все получилось. Пыталась даже не замечать очевидного – явных, лезущих в глаза недостатков Джека, в первую очередь его непомерного себялюбия. Поразительно, что женщина столь умная и проницательная тянула так долго, откладывая решительный шаг. Ничего не поделаешь, такова Кэти. Она и в тридцать семь откровенна, доверчива и верна – ну просто до идиотизма.
Ее внимание привлек долетевший снаружи звук, словно кто-то ступил на посыпанную мелкой галькой подъездную дорожку. Сара замерла и прислушалась. Сначала ничего, только знакомое поскрипывание деревьев да постукивание веток по крыше. Потом звук повторился – будто камешки разлетелись по дорожке. И едва слышный металлический скрежет. Опять эти еноты. Если не прогнать – к утру разбросают весь мусор.
Сара со вздохом села, ощупью отыскала шлепанцы и, не включая света, тихонько вышла из спальни и спустилась по лестнице вниз, в кухню. Ночь была слишком тиха, чтобы тревожить ее светом, и потому Сара не стала включать лампу под навесом, а взяла фонарик, лежавший на привычном месте на полке, и отодвинула засов.
За тонкой, рваной пеленой облаков мерцала луна. Сара направила луч на мусорные ящики, но ни разбросанных бумажек, ни затаившихся зверьков он не нашел. Странно. Не зная, что и думать, она прошла к навесу через двор и остановилась возле «датсуна», на котором приехала Кэти.
Вот тогда-то она и заметила в салоне слабое свечение, а присмотревшись, увидела, что бардачок почему-то открыт. Сначала Сара подумала, что крышка упала сама или, может быть, Кэти просто забыла ее закрыть, но в следующий момент заметила
