что есть некая сфера, в которой и наука, и традиционная прикладная магия вполне способны коррелировать. Словечко «коррелировать» выдумал, опять-таки, Гогейтис. Он предоставил на рассмотрение трех ведущих академий Континента свое учение, справедливо полагая, что оно будет воспринято с восторгом. Однако восторгов не последовало. Молодого магистра объявили профаном, неучем, кощунствующим еретиком, как представители точного знания, так и ведущие маги. Когда же Уильям вздумал настаивать па правильности своей гипотезы, его предали публичному позору и осмеянию, даже хотели было посадить в приют для умалишенных, кабы не вмешательство судьбы. Судьба помогла Уильяму Гогейтису найти политическое убежище в столице Тарсийского Ожерелья и заинтересованную слушательницу в лице Ее Величества королевы Абигейл. Позднее вторым слушателем бредней «континентального» ученого-мага стал и герцог Рено. Ему это полагалось по должности – все-таки Главный Советник…
Уильям Гогейтис, впрочем, был человеком универсального ума и таланта, отчего и получил прозвище «Магнус». Он прекрасно разбирался в математике, физике, химии и прочих естественных дисциплинах. Магистр писал великолепные стихи, и его несравненные мадригалы стали образцом для подражания многим начинающим поэтам. Однако его пытливый ум не довольствовался лишь теориями, а требовал прежде всего, практического приложения имеющихся знаний. Таким образом, при попустительстве тарсийского двора и при помощи весьма нехитрых и недорогих приспособлений Гогейтис изобрел и привел в действие так называемую рисовальную машину, состоявшую из доски, на которую медленно подавался лист бумаги, нескольких полых игл, заполнявшихся при нажатии на какие-то кнопки разной краской, и рисовальщика, который сидел подключенным к машине и рисовал портрет обычным способом. А машина делала двойников этого портрета при помощи сотен неразличимых цветовых точек, при нормальном рассмотрении выглядевших как единое целое. Смысл создания рисовальной машины Гогейтис объяснял так: художник ведь рисует один портрет, а машина за это время может создать несколько. Несколько копий того самого портрета. Слово «копия» тоже изобрел Уильям.
Эта машина понравилась королеве. Теперь во всех городских ратушах и магистратах висели копии ее портретов, выполненные при помощи иголок. Хотя, надо сказать прямо, живописцы рисовали куда лучше. Но ведь и брали дороже. А машине, как утверждал Гогейтис, нужны были только «расходные»: краски да бумага. Ну, еще иглы…
Следующее изобретение Уильяма Магнуса пришлось по душе счетоводам, содержателям складов и прочему люду, постоянно имеющему дело с цифрами и вынужденному производить вычислительные операции. Позаимствовав у королевских камеристок рулон широкой портняжной ленты с делениями и пригоршню бусинок, Уильям Гогейтис помаялся неделю, перекладывая бусинки по ленте и бормоча про себя нечто колдовское: «считывающее устройство», «перфорация», «база данных». Наконец, он представил на суд королевы и
