свою слабость этому человеку! Я замолчала, опустила взгляд, и постаралась взять себя в руки. Когда мне что-то подобное удалось, я добавила:
– Видите голубые ленты? Они как нельзя кстати подходят под цвет голубого шарфика в белый горошек, который она собиралась купить. Я всего лишь хотела сделать девушке приятное.
– Я не очень понимаю в дамской моде, но, по-моему, эта шляпка стоит немалых денег, – с явным намёком произнёс Витген. Мог бы не ходить вокруг да около, а прямым текстом сказать, что ни одному слову моему не верит. Я бы не обиделась. Это было бы честнее, чем бесконечные ехидные замечания в мой адрес.
– Какая разница, сколько она стоит? – устало спросила я. – Раз вам известно моё настоящее имя, вы, должно быть, знаете, что я не бедствую. Меня не волновала стоимость этой глупой шляпки, я просто хотела порадовать милую девчушку-горничную, вот и всё.
– Думаете, я вам верю? – Бесцеремонно спросил комиссар, вертя в руках мою фетровую шляпку.
– Думаете, меня это волнует? – Тем же тоном отозвалась я, глядя на сад за окном, поверх его плеча. Там, внизу, уже прогуливались люди – парочка влюблённых, склонившись друг к другу, шептались о чём-то, рядом грациозно проплыла мадам Соколица в оранжевом наряде (одна, без Арсения), и с осуждением посмотрела на молодых людей. Чуть поодаль, у ворот, я заметила мужчину, похожего на мсье Эрика Гарденберга, он держал на поводке огромную тощую собаку, лениво поглаживая её по загривку. По-моему, эта порода называется борзая, но утверждать не берусь, в собаках я разбиралась не так хорошо, как в живописи.
С тоской я подумала, что все эти люди там, за окном, свободны и беспечны, ничто не мешает им наслаждаться жизнью, как и мне ещё вчера. А ныне я пленница в четырёх стенах этого кабинета, пленница вот этого черноглазого черноволосого мужчины, изучающего меня пытливым взглядом.
Часы начали отбивать девять утра, время начала завтрака. Я подумала, что неплохо было бы поинтересоваться у Витгена, как долго он ещё собирается молчать и гипнотизировать меня. Если он тем самым надеялся добиться от меня чистосердечного признания в убийстве Селины, то это был проигрышный вариант. Собственно, я бы в любом случае ни в чём ему не призналась, он избрал не ту тактику, абсолютно не ту.
– Допустим, – на выдохе произнёс он, когда замолчали часы. – Допустим, всё так. В таком случае, назовите мне хотя бы одну причину, по которой Селина Фишер могла бы пойти в домик у реки в разгар рабочего дня.
– По-моему, у неё был выходной вчера, – не согласилась я. – Она что-то такое говорила, я, признаться, плохо слушала. Якобы Грандек вызвал её на подмогу, потому что Эллен – вторая горничная – не справлялась одна. В комнате господина Лассарда нужна была уборка, ночью у него открылась рана, а наутро все простыни были в крови. Эллен не могла разорваться, потому что мсье Лассард – мужчина очень и очень требовательный, комнату срочно нужно было убрать, а тут ещё наше заселение… Грандек потому и вызвал Селину. Да, сейчас я совершенно точно вспомнила это: она не должна была работать вчера. У
