были мертвенно-холодными и тряслись.
Мужчина промолчал, продолжая внимательно рассматривать меня. Он все еще сомневался, можно ли мне верить. С настороженностью огляделся вокруг и, убедившись, что нет опасности, достал руку из-за пазухи.
Кругом не было ни души, и только огонь потрескивал в жаровне, нарушая мертвенную тишину. У меня тряслись руки, и сбивчивое дыхание не позволяло перевести дух, да еще и желудок напомнил о себе. Голод постепенно перерос в грызущую боль, с которой было сложно бороться, и спустя мгновение раздалось бурчание откуда-то изнутри, окончательно разрушившее гнетущую атмосферу.
Глаза Джейкоба на мгновение улыбнулись и с мягкостью посмотрели на меня, а я больше не могла смотреть на него, мой взор был устремлен в полную тарелку, все так же стоявшую перед моим лицом. Незаметная улыбка скользнула вдоль уголков его губ, и он великодушно подтолкнул блюдо с кушаньями ко мне поближе. Стена, разделявшая нас, рухнула. Я с жадностью накинулась на еду, поглощая все до последней капли. Все крупные куски были проглочены первыми, затем выпит весь навар, и, схватив кусочек хлеба, я собрала им остатки бульона со стенок уже пустой тарелки. И она засияла чистотой. Не осталось ни крошки, ни капли кушанья, будто хозяин трактира просто так поставил перед своими гостями девственно-чистую миску.
Разделавшись со своей внезапной добычей, я смогла расслабиться. Тело отозвалось сильнейшим гулом и мелкой судорогой в конечностях. Передавленные и загнанные мышцы, наполненные кровью, постепенно стали оттаивать, причиняя мне достаточно сильную боль, одновременно с которой, однако, пришло и расслабление. Красный румянец залил мое довольное лицо, говоря о том, что на сегодня достаточно. Мое тело отказалось меня слушаться – оно было во власти тепла и сытости.
Джейкоб медленно потянулся к бражке и бесшумно хлебнул, все так же внимательно изучая меня. Возможно, он пытался понять, каким именно образом я оказалась вот так – перед ним, а возможно, вспоминал наши детские годы, его дружбу с Тинганом и наше родовое поместье.
Отойдя от голода, я испытующе уставилась на старого знакомца. Мое внимание приковала маленькая книжица, что лежала на столе возле кубка Джейкоба. Не без интереса я попыталась прочесть непонятную мне письменность. Джейкоб заметил мои старания и, предугадывая вопрос, спокойно пояснил:
– Это кипсек1 твоего брата. Он с ней работал, а я забрал после его… ухода.
– Как интересно. А что это за символы? Это не буквы… Я с такими раньше не встречалась.
– Нет, не буквы, ты в этом права. Это руны. И не просто руны, а руны нижнего мира. На них написана вся книга. Непосвященному человеку лучше с ними не связываться, она написана не людьми и не для людей.
– Но почему она у тебя? Ты же человек!
Он улыбнулся, его улыбка показалась мне какой-то неестественно спокойной и бесстрастной, а ответ скорее озадачил, нежели растолковал суть:
Кипсек – роскошно оформленная книга или альбом с гравюрами и рисунками.
