утра пришел в пивнушку Перова, где гулял до обеденного часа.
«Я ведь откровенно с вами объясняюсь, – говорил мне Куренков, – дело тут плохое, мокрое. Нынче насчет выпитого ошибся в расчете и малость пошумел с одним посетителем. Владелец трактирного заведения Василий Андреевич Перов разнервничался и кричит: „Чтоб, чиж паленый, духу твоего здесь не пахло!“ Я и вот эти мои кумпаньены, а еще теперь сбежавшая приститутка Феня пошли ко мне выпить, потому как в тумбочке бутылка водки дожидается. Пришли, а там на полу – кругом одни трупы, четыре, так сказать, экземпляра. Мы как злодейство обнаружили, сразу к вам, осведомить-с!»
Жил Куренков в полуподвальном помещении, где тридцатилетняя вдова сдавала рабочим койки. Когда мы спустились туда, то увидали совершенно жуткое зрелище. Вдова распласталась в громадной луже крови возле окошка. Ее двенадцатилетняя дочь Соня лежала зарезанной возле дверей. На спинке металлической кровати висели два сына вдовы, задушенные полотенцами, – четырех и пяти лет. Возле убитой вдовы стоял выдвинутый из-под кровати сундучок. Он был открыт, и вокруг валялись медяки.
Мы приступили к осмотру места преступления. Куренков помогал нам с необычным энтузиазмом. Он по своей охоте подробно рассказал об образе жизни убитой, о круге знакомых, о том, что трамвайный кондуктор Еремеев был ее любовником, и весьма ревнивым…
И указывает на сундучок, крышка которого раскрыта и кругом медяки раскатились:
– Дело ясное: Еремеев с нее деньги требовал. Она полезла в чужую скрыню, а там – копейки, вот Еремеев со злобы и порешил всех.
Весь этот энтузиазм показался мне подозрительным. Допросили мы по отдельности Перова и тех двух приятелей, которых Куренков в квартиру привел. Они подтвердили, что Куренков безотлучно с раннего утра находился в пивной, много пил, жаловался на резь в желудке, раза три в туалет бегал, проигрался на бильярде, хвалился своими любовными похождениями.
Медик Павловский, в свою очередь, по состоянию трупов определил, что смерть наступила где-то в полдень. Спрашиваю Куренкова:
– А когда вы утром из квартиры уходили, кто здесь оставался?
Он назвал двух-трех человек и добавил:
– Дети еще на своей половине дрыхли, а покойная вдова попалась мне на крыльце. Она разговаривала с дворником Мартыновым. У меня после вчерашнего было сильное изнеможение. Средство от такого недуга мне известно. Вот я и пошел к Перову, чтобы поправиться. А дворник Мартынов ехидничает: «Опять покатил бельмы заливать?» Я ему – вежливый резон: «Почтенный вы мужчина, Мартынов, но только моя выпивка в ваше рассуждение не должна входить». Спросите, он мне не даст соврать.
Время было позднее. Трупы мы в полицейский морг к Лукичу отправили. Я приказал, чтобы принесли пиво и бутерброды. Угостил Куренкова. Против него у меня не было никаких улик, и все же внутренний голос говорил: «Виновен!» Объявляю:
– Спасибо вам, Куренков, следствию вы очень помогли. Но только дело хитрое, боюсь, трудно его распутать будет.
– Это
