обоз. Это увозили в места постоянного квартирования полков зимние солдатские панталоны, чтобы они не обременяли православное воинство, щеголявшее теперь во всем летнем[6]. Под Полоцком пришлось задержаться на десяток дней, потому что старый помещик действительно был очень плох, со дня на день ждали его кончины, и Тарас оставался под рукой у панны Ядвиги для того, чтобы оповестить об этом печальном событии пана Константина. Но через десять дней старику вдруг стало значительно лучше, гордый собою доктор подтвердил, что это не сиюминутное улучшение, а действительно хороший признак, свидетельствующий о верно выбранном лечении, и панна Ядвига сочла, что теперь Тарас больше нужен пану Константину, которому заодно можно с ним передать хорошие известия. Как раз накануне в имении появился Амир с новым письмом от пана и инструкциями для слуг, где им его искать.
Так что обратно с письмом панны Ядвиги отправились вдвоем: ловчий Амир и Тарас, числившийся у пана чашником. На дорожных перекрестках оба с любопытством наблюдали: у кого из уходивших на восток людей (от них и узнали, что война уже началась) какие имеются пожитки. Русские помещики увозили с собой порой целые поезда из груженых подвод. У большинства беженцев подвод не было – или реквизировали для военных нужд, или нечего было увозить, все умещалось в тележках, которые кое-кто толкал перед собой. В дрожках и пролетках, с саквояжами и чемоданами, а иногда и с привязанной к пролетке козой уезжали мелкие и средние государственные чиновники, сокрушавшиеся из-за потери места. Однажды Тарасу и Амиру надолго преградил путь длинный военный обоз с провиантом. Слуги пана Саковича невозмутимо пересекали эти пока не слишком стремительные людские потоки и продолжали свой путь, конечным пунктом которого должен был стать Несвиж.
Впрочем, путешествие могло закончиться и раньше. На двенадцатый день войны Тарас и Амир около полудня остановились в небольшом селе Гировичи, не доехав пяти верст по дороге из Радошковичей до Ракова, очень довольные, что зарядивший в который уже раз за последние дни проливной дождь пережидают в корчме. К тому же Тарас полагал, что нынче с утра им с Амиром угрожала куда более серьезная опасность, чем просто промокнуть до нитки.
– Не доведет нас до добра твоя сабля, Амир! – сказал он своему товарищу, когда они устроились за столом. – Ей богу, давай ее, кривую, пропьем, гляди, как корчмарь на нее глядит – рублей десять даст серебром.
В ответ на это Амир, не говоря ни слова, вынул свою саблю из ножен и, полюбовавшись клинком, ловко разрубил им пополам кольцо колбасы, которую им только что принесли на деревянной тарелке.
– Ах, силен! – похвалил Тарас, поймав на лету свою половину и откусывая от нее хороший кусок. – Только зря товар запачкал – тебе колбаса не полагается, она из свинины.
И, чтобы снять все вопросы, Тарас не менее смачно откусил и от половины, которую Амир отрубил себе. После паузы, во время которой говорить Тарас не мог, так как
Впрочем, со своей шинелью русский солдат не расставался круглый год – она служила подушкой или одеялом на открытом ночном биваке, защищала и от сабельного удара – свернутая в скатку через плечо.
