Настораживал только один пункт: «8. Индийцы оружия из любви никогда не употребляют, но каждый брат всегда должен иметь наготове хорошо обеспеченное оружие, ибо не знает, когда будет повергнут». Впрочем, и здесь ничего удивительного: эти самые прозелиты, как бы они ни были завернуты на индийской философии, небось, понимают, что одной силой убеждения против полков Ее Императорского Величества не повоюешь.
Тут Княжнину стало себя жалко. Он любит военную службу. Он знает, как употребить силу оружия. А брошен туда, где вместо честной звонкой шпаги пускают в ход хитрость, лесть, интриги. Теперь вот его употребляют в качестве пугала для некоего пана Огинского, не желающего являться пред ясными очами господина Игельстрома. Что ж, Княжнин этого Огинского хорошо понимает. «Ладно, на то он и Великий пост, чтобы страдать, – успокаивал себя он. – Дожить до Пасхи, а там, бог даст, все наладится».
Убрав в надежное место изрядно утомившую его секретную бумагу, Княжнин разложил на столе карту. Чтобы заехать в Новогрудок «по пути» в Вильно, предстоит сделать изрядный крюк. Нужно успеть завершить путешествие до того, как на реках начнется ледоход.
Глава 8
Полонез Огинского
Отыскать в небольшом Новогрудке особняк, в котором остановился подскарбий Великого княжества Литовского Михал Клеофас Огинский, оказалось делом несложным. Высокий сановник не заставил себя ждать – сам вышел в прихожую, как только ему доложили о визите Княжнина.
Для человека, занимающего достаточно значимый пост в государстве, Огинский, которому не было еще тридцати, казался слишком молодым и легковесным. Великий скарбник представлялся Княжнину неким седоусым стариком в толстой шубе, с тяжелой связкой ключей на поясе. Вместе с тем Михал Клеофас получил свою важную должность не просто по знатности рода, а как человек, который лучше других будет с ней справляться – за ним уже успела закрепиться репутация человека, умеющего вести хозяйственные дела. Что как-то не очень вязалось с внешним обликом Огинского, похожего, скорее, на модного поэта, сочиняющего изысканные сентиментальные стихи.
То, что Игельстром велел обставить деликатными намеками, Княжнин выложил по-военному четко, уместив в две или три вежливые фразы. Кажется, прямота русского офицера понравилась литовскому князю, и между только что познакомившимися людьми даже установилось какое-то доброжелательное взаимопонимание. Княжнин уже не в первый раз замечал, как сближает общая неприязнь к господину Игельстрому. Огинский объяснил, что да, он, конечно, приедет в Варшаву, но прежде ему нужно уладить свои дела здесь – речь идет о сорока тысячах талеров дохода. Затем подскарбию придется отправиться в Вильно уже для прояснения ситуации с состоянием финансов Литвы, в управление которыми слишком настойчиво пытается вмешиваться гетман Косаковский. Только после этого он сможет обсуждать с королем те вопросы, которые отчего-то интересуют
