по грязной воде от места раны. Чёрт! Зацепило! Я попробовал пошевелиться, и резкая боль пронзила мое тело с головы до ног.
– Тихо! Не дергайся, – раздался голос прямо над моим ухом. Я с трудом повернул голову и увидел молодого капитана в форме медицинской службы. На вид ему было чуть больше двадцати лет.
– Зажми рану рукой и не отпускай. Пусть кровь свернется, а то потеряешь много – тогда хана.
Я осторожно запустил руку под шинель и гимнастерку, нащупал рану и попытался сжать ее края. Боль вновь пронзила меня. Я начал терять сознание – близкое лицо капитана медленно обволакивала какая-то белая дымка.
– Потерпи, браток. Я сейчас перевяжу тебе рану! – словно издалека доносилось до меня…
Я открыл глаза и обнаружил, что вновь нахожусь в своей комнате и слушаю голос отца.
– Мы сидели в болоте до тех пор, пока немцы не ушли, решив, что живых уже никого не осталось. Приходилось даже дышать через обрезанный камышовый стебель, полностью скрываясь под водой, когда рядом проходили немцы, выискивавшие укрывшихся бойцов. Со случайным напарником я два с половиной месяца выбирался из окружения. Он оказался капитаном медицинской службы и помог мне остановить кровотечение и залечить рану.
Однажды нас заметил немецкий конный патруль. Мы с капитаном были одеты в крестьянскую одежду, которой снабдил нас один сердобольный старик. Он же дал нам уздечки и веревки, вроде мы ищем сбежавших коней. Немецкий офицер долго наблюдал за нами, но мы не выказали никакой паники, а просто дергали свеклу на подвернувшемся нам поле. Это был последний наш день выхода из окружения. Едва немецкий патруль скрылся из виду, мы бросились бежать. Потом один старый мельник переправил нас через реку Хорол, и мы оказались в объятиях советских пограничников. Можешь представить, какие это были объятия. У нас с капитаном не было ни документов, ни оружия, ни военной формы. Но вскоре все прояснилось и нам выдали обмундирование. У меня открылась плохо залеченная рана, и я попал в госпиталь…
Я слушал рассказ отца и чувствовал, что мое сознание опять куда-то уплывает. Перед глазами возник полутемный коридор, уставленный койками. Коридор был полон людьми. Бежали медсестры, едва обращая внимание на просьбы раненых, лежащих на койках. Они спешили в операционную, где врач делал очередную экстренную операцию. Кто-то ковылял на костылях, скручивая на ходу из обрывка газеты «козью ножку» для махорки. Где-то громко стонал тяжелораненый боец. Я испуганно тряхнул головой, стараясь прогнать наваждение.
– На фронте я оказался вновь только в январе 42 года, – голос отца был тверд и спокоен. – И как говорится – из огня да в полымя. Советские войска получили приказ контратаковать немцев. Мы должны были освободить город Старая Русса, а потом взять в «котёл» несколько немецких дивизий возле города Демянска. Это были жестокие бои. Нам удалось окружить восемь немецких дивизий вместе с моторизованной дивизией СС
