об убийстве бомжа. Его тело со следами побоев обнаружили в пруду недалеко от деревни Ноэ и от шоссе, куда он, видимо, шел. Чтобы найти виновных, понадобилось меньше двух суток. Шестидесятилетнего бродягу за несколько часов до смерти видели в компании троих подростков из деревни. Самому старшему было восемнадцать лет, самому младшему – двенадцать. Поначалу они все отрицали, но потом достаточно быстро сознались. У них не было никакого мотива и ни малейшего раскаяния.
– Это был отброс общества, никчемный человек, – заявил старший.
Никто из них не состоял на учете ни в полиции, ни в каких-либо социальных службах. Дети из приличных семей. Хорошо учились, не были связаны с дурными компаниями. От их равнодушия у всех, кто участвовал в расследовании, кровь стыла в жилах. Сервас до сих пор помнил румяные лица мальчишек и большие ясные глаза, смотревшие на него безо всякого страха, даже с вызовом. Он попытался вычислить, кто был зачинщиком – в таких делах всегда есть заводила, – и, похоже, нашел. Им оказался не старший из парней, а средний по возрасту. Парадоксально, но его звали Клеман…[4]
– Кто на нас настучал? – спросил мальчишка в присутствии ошеломленного адвоката, с которым только что отказался иметь дело под предлогом, что тот никуда не годится. По закону он имел на это право…
– Здесь вопросы задаю я, – сказал полицейский.
– Держу пари, что это старуха Шмитц. Вот шлюха!
– Уймись. Придержи язык, – урезонивал его адвокат, нанятый отцом.
– Ты не на школьном дворе, – заметил Сервас. – Знаешь, сколько вам светит, тебе и твоим дружкам?
– Ну об этом еще рано говорить, – слабо возразил адвокат.
– Она достукается, п… старая! Сама напрашивается, чтобы ее укокошили. А я до этого охоч!
– Прекрати ругаться! – раздраженно цыкнул на него адвокат.
– Ты меня слышишь? – начал заводиться Сервас. – Вы рискуете сесть на двадцать лет. Посчитай!.. Когда ты выйдешь, будешь уже старым.
– Прошу вас, – снова начал адвокат. – Пожалуйста, без этого…
– Старым, как ты, что ли? А тебе сколько? Тридцать? Сорок? Неплохо живешь, вон и пиджак бархатный. Небось, немалых денег стоит. Что это вы тут мне шьете? Да это не мы! Ничего мы не делали, блин! В натуре, ничего не делали! Вы что, идиоты или как?
«Парень чист, – припомнил Сервас, чтобы заглушить поднимавшийся гнев. – У него никогда не было неприятностей с полицией, в школе вроде бы тоже».
Адвокат побелел и покрылся крупными каплями пота.
– Это тебе не телесериал, – спокойно произнес Сервас. – Отсюда ты уже не выйдешь. Ты уже сел. Если среди нас и есть идиот, так это ты.
Не похоже было, чтобы мальчишку проняло. Это достало Серваса. А парень по имени Клеман, казалось, не отдавал себе отчета в тяжести предъявленных ему обвинений. Сервасу уже приходилось читать статьи о подростках, которые насиловали, убивали и пытали,
Клеман (фр. Clement) – милосердный.
