полосатая вывеска «Королевской бороды». Никто из них не знал, как попрощаться.
– До завтра, – напомнил Джеймс. – Не забудь про концерт. Может, после этого выпьем по чашечке чая?
– Во сколько встретимся? – Хейзел закусила губу.
«И что мне сказать родителям?»
– Давай встретимся в час, прямо на этом месте, – он посмотрел на нее. – Я куплю билеты.
Она кивнула.
– Хорошо.
Пришло время расставаться. Они оба это знали, но никто не двигался с места.
– Чем ты обычно занимаешься воскресным утром? – спросил Джеймс.
– Я аккомпанирую для хора в церкви Святого Матфея, – ответила Хейзел. – Наш органист…
– На фронте?
Она кивнула, но затем покачала головой.
– Он погиб там, – сказала Хейзел. – Он вроде как здесь, но в то же время и нет, потому что его могила во Фландрии.
Она опустила взгляд, чтобы не смотреть Джеймсу в глаза. Он все понял и попытался разрядить обстановку, зачитав отрывок из стихотворения:
– И коль мне суждено погибнуть вдали от Англии родной…
– …то станет Англией та часть земли чужой, где я паду[5], – пробормотала Хейзел. – Что за чушь.
«Пожалуйста, не умирай».
– Все в порядке, – сказал Джеймс. – Я в порядке. Я не против отправиться на фронт.
Ложь и правда, которая с каждой минутой все больше превращалась в еще одну ложь.
– Столько ребят отправилось на войну, и если я не поеду… Кто-то же должен остановить Кайзера.
Что она могла на это сказать? Что она не против?
Джеймс первым нарушил тишину.
– Он был хорошим органистом?
– Не особо, – она сморщила нос. – Но когда в церкви читали прощальную речь, можно было подумать, что они говорят, как минимум, о Георге Фридрихе Генделе.
Для Джеймса остаток дня оказался затуманен особыми чарами – магией Хейзел. Ему хотелось прильнуть к ложбинке на ее шее. Даже если эта шея была плотно замотана в шерстяной шарф.
Но это было слишком скоро, ведь он знал Хейзел всего двенадцать часов, и все, что их объединяло – два танца и чашка кофе (просто замечательного кофе, но все же).
Поэтому он сжал ее руку.
– Пожалуй, мне пора идти.
Она кивнула.
– Уверена, у тебя еще много дел.
Он поцелует ее? Хейзел выжидала. Хотелось ли ей этого?
Она старалась не таращиться на его губы.
Такая хорошенькая. Она была очень, очень хорошенькая. Сначала Джеймса захватила музыка, потом – ее глаза, но только теперь он увидел, насколько она очаровательна. Удивительно, что ему не приходилось постоянно отгонять от нее других молодых людей.
Я велела ему поцеловать ее.
Вместо этого он осторожно провел пальцем по ее щеке и кончику носа.
«Уходи сейчас, или не уйдешь никогда», – сказал он себе.
– До завтра, –
Отрывок из стихотворения «Солдат» Руперта Брука.
