что вы все хотели меня, – скромность никогда не была ее отличительной чертой, но скромного бога вообще сложно найти. – Я – источник любви, но никто никогда не полюбит меня по-настоящему. Я наполняю все живое страстью, но сама никогда не познаю настоящую страсть.
Арес раздраженно вскидывает руки.
– Ты сошла с ума! Ты читала Гомера? Или Гесиода?
– Богиня, – тихо говорит Гефест. – Что ты хочешь сказать?
Она не сводит с него долгого пронзительного взгляда, от которого кузнец невольно съеживается.
– Вы – боги-мужчины – просто алчные свиньи, – непреклонно заявляет Афродита. – Надо отдать тебе должное, муж мой: ты не так ужасен, как остальные. Вы вечно хвастаетесь своими достижениями. В ваших сердцах не больше любви, чем в чугунной наковальне. Непостоянные, своенравные и эгоистичные. Вы не способны любить, точно так же, как не способны умереть.
– Мы эгоистичные? – возмущается Арес. – Ты и сама – далеко не Флоренс Найтингейл[2].
– Ты меня не знаешь, – отвечает она. – Как не знаешь и о моих добрых делах. Я понимаю, что ты думаешь о моих «глупых романах», – богиня повернулась к Гефесту. – Я могу найти смертного, который влюбится в меня, но это будет преклонение, а не любовь. Я идеальна, а смертные не могут искренне любить идеал. В конце концов, человеческие иллюзии рушатся, и это их уничтожает.
Гефест смотрит на нее, абсолютно сбитый с толку. У Афродиты нет никого, кто бы ее любил? У него, бога огня и кузнецов, всегда достаточно руды и горючего. Арес – бог войны – наслаждался кровопролитными сражениями, как никто другой за всю историю человечества. У Артемиды никогда не заканчивались олени для охоты. В морях и океанах полно соленой воды для Посейдона. А его жена – прекрасная богиня любви – одинока?
– Ты знаешь, каково это? – говорит Афродита. – Провести вечность, принимая участие в каждой истории любви: мимолетной и бессмертной, банальной и великой. Я погрязла в любви с головой и рисую оттенками страсти, как художник красками. Я все это чувствую. – Она обняла себя руками, как будто в комнате вдруг стало холодно. – Я завидую смертным. Они слабые, и страдания оставляют в их душах незаживающие раны, но именно поэтому они способны любить. – Богиня качает головой. – Нам ничего не нужно. А они нуждаются друг в друге, и в этом их счастье.
– Да, но они умирают, – замечает Арес.
– Почему ты никогда не говорила этого раньше? – спрашивает Гефест.
– А зачем? – хмурится Афродита. – Какое тебе дело? Ты думаешь, что моя работа – сплошные глупости. Ты даже не выходишь из своей кузни.
Она права. Правда, он не считает ее работу глупостью, по крайней мере, не совсем. Просто она кажется богу огня незначительной. Железо – вот что по-настоящему прочно. Железо и камень. Но человеческая привязанность? Гефест – и это подтвердит любой, кто изучает историю Древней Греции, – не вчера родился.
Афродита все еще ежится от холода, хотя, по природе своей, не может его чувствовать. Гефест дует на огонь, и тот разгорается с новой силой, стремясь вырваться из-за каминной решетки.
Флоренс Найтингейл – сестра милосердия и общественная деятельница Великобритании.
