опередила прочие ее ипостаси:
– Что значит «необходимо выяснить»? Требуется анамнез наследственности? У тебя проблемы? Диагноз поставили? Лечишься?
– Нет, что вы, я здорова. Просто годы идут…
– Ну да, ну да, может, отцу неизвестно о твоем существовании. Может, ему нужна твоя помощь, и ты с удовольствием расшибешься в лепешку…
– Откуда вы знаете? – тихо спросила Лера.
– Через это проходят все дети из неполных семей. Фантазируют годами, а потом начинают подгонять задачку под ошибочный ответ. В большинстве случаев такие… м-м-м… изыскания и встречи разочаровывают и причиняют боль. Средство от жгучей потребности найти папу – самой выйти замуж и родить. Материнство отшибает любые иллюзии напрочь.
– Алла Константиновна, вы не обязаны меня поддерживать. Но зачем бить в солнечное сплетение? Почему вы такое говорите?
– Опыт.
– Опыт? Или вы в курсе, кто мой отец? Клянусь вам, разочарование и боль – мелочь по сравнению с неизвестностью.
– Не клянись никогда и никому, даже себе. Все равно соврешь. Лера, я не грублю и не ампутирую тебе крылья. Просто стараюсь уяснить, продолжать ли нам этот разговор. И в каком плане.
Незваная гостья медленно поднялась, не отрывая взгляда от своей чашки. Она словно боялась вспугнуть им хозяйку.
– Я понимаю. Где можно руки вымыть?
– Коридорчик из холла направо, – послала Алла Константиновна.
И, оставшись в одиночестве, сжала кулаки. Ногти впились в ладони, но она все давила и давила ими кожу, все эти линии жизни, судьбы, головы, сердца, здоровья. Будто собиралась выдавить из них ответ, который по медицинской заповеди не навредит.
Сентябрьские занятия в институте. Гордые и растерянные дети являли собой пример броуновского движения. Они хаотично перемещались, сталкиваясь с людьми из своей группы то в укромном углу, облюбованном немногочисленными еще курильщиками, то в столовке, то на остановках. Болтали, знакомились. Девочки прибивались к девочкам, мальчики к мальчикам, будто в первый класс пришли, а не на первый курс. Все активничали, только Алла Костомарова была ненормальной частицей – застряла в человеческом достоинстве, оскорбленном предательством, и не шевелилась. Ее школьная подруга оказалась в другой группе и старательно делала вид, будто они незнакомы. Потому что не отставала от дочки профессора-хирурга, дружба с которой сулила ей некие блага. Какие именно, Алка не понимала, но было очень обидно. Откуда ей было знать, что первый этап сменится вторым: люди начнут искать друзей широко – на потоке, на курсе, на своем факультете, на других. И с профессорской дочкой они еще покуролесят так, что мед запомнит надолго.
Но тогда она была доброжелательно равнодушна. Ее способность поддержать любой разговор, умение ввернуть анекдот к месту и готовность терпеливо ждать курильщицу, пока та дымит, мощно притягивали.
