Понял, идол?! Красных!
– Зачем, бабуля?!
– Я в газете местной надысь прочитала! От всех недугов рецепт. Трава-то, какая требуется, у меня есть, включая мяту. Только мухоморов нет! А они главные! Так что давай-ка к речке слетай! Их там много…
– Хорошо! – ответил ей Генка. Подцепил вместо корзинки ведро и пошел.
Заполучив грибы, бабушка принялась превращать их, вместе с прочими травами, в некий чудодейственный эликсир, по своей целебности многократно превосходящий самые лучшие американские лекарства. Она нареза́ла, варила, процеживала и смешивала до тех пор, пока все не превратилось в дымящуюся вонючую кашу, да еще бросила палочку дрожжей напоследок! После вылила эту гадость в большую бутыль и сунула все под кровать. Закончив манипуляции, она зачем-то предупредила, что ежели, упаси Бог, из бутыли поубавится, то виновный будет непременно наказан.
Генка, естественно, бабушкин наказ исполнил – под кровать не совался. Однако вскоре забродившее месиво выбило пробку и вылилось на пол, источая такой аромат, что одуревшие мухи хором попадали с потолка и больше никогда не встали.
– Все! – удовлетворенно подытожила бабуля, разливая жидкость по маленьким склянкам. – Готово!
– Готово, так готово, – не стал спорить Генка, на всякий случай засовывая одну из бутылочек в карман.
В общем, этот "всякий" случай наступил. Только запить нечем. Но на нет и суда нет!
Он держал склянку в руке, не решаясь откупорить: слишком свежа была память о вони, которую источал чудодейственный эликсир. Наконец, выдохнул и крутанул затычку на горлышке.
Запаха не было! То есть не то, чтобы совсем не было… Вместо удушающей вони – нежный аромат! Как?! Почему?! Кто разберет? Может, бабкины травы взяли верх. Или время.
Шмыгнув носом, Генка отхлебнул лекарство и чуть не выплюнул его тут же вместе с завтраком и прочим содержимым желудка. Более противной микстуры мир не видел! И никогда не увидит!
Однако зелье все-таки провалилось внутрь, нещадно обжигая пути, по которым продвигалось. Как только Генкин мозг снова заработал в полную силу, он первым делом выкинул в песок эту злосчастную склянку с бабулиной отравой. Устало лег на спину прямо в лодке на скамейку.
В голове зазвенело, но из носа перестало течь. Он, наконец, задышал ровно и спокойно. Вместе с дыханием стало восстанавливаться положительное восприятие мира. Ему захотелось заснуть под мерный плеск воды, ни о чем не думать. Генка силою воли стряхнул наркотическое приближение сна и, резко выпрямившись, сел, обратив свой взор к реке.
Несмотря на то, что глаза были открыты достаточно широко, ему подумалось, что он все-таки умудрился заснуть. Напротив Генкиного вынужденного бивуака, по самой обычной привычной реке, примерно посередине, проходили два слишком старинных судна. На веслах! С рваными, белыми парусами! С бородатым дядькой, который стоял на носу первого из кораблей! Эта картина сопровождалась гортанными непонятными криками, возникающими при каждом взмахе серых весел! Генка понял,
