style="font-size:15px;"> – Сейчас Хорек втюрился по уши в знаменитую своими безобразиями Клавку, по прозвищу Железная Нога. Клавка сотрудничает с нами. И – смешно сказать – тоже влюбилась, дни и ночи проводит с Хорьком на его конспиративной квартире в Большом Златоустинском переулке. Представляете, если молодые сыграют свадьбу, какие детишки у них родятся: папаша – террорист и осведомитель, мамаша – из публичного дома. Жаль, что Толстой умер: тема как раз для него, продолжение «Воскресения»… – Съел жульен, добавил: – Их надо видеть: Хорек – довольно щуплый, с недавних пор подслеповатый, а Клавка – что тебе гвардеец: громадного роста, сисястая, задница шире телеги. Умора! Случалось, ее из заведения мадам Карской, что на Солянке, за пьянство и драки не раз в участок доставляли, грозили этапом из Москвы выслать на родину в Курск. Что в ней нашел Хорек?
В это время, ловко удерживая на поднятой руке поднос, к столу подлетел Семен.
– «Анна Монс» – во всей красе своей, – угодливо изогнул спину.
Соколов поднял рюмку:
– Знайте, судари, что девица из Немецкой слободы Монс не только обучала юного Петра азам любви, но, кажется, стала единственной, кто в конце концов мужественно отказался разделить с грозным монархом амурное ложе. Любовь – это чувство святое, трепетное. Любой несчастный и падший имеет право на любовь. Тот же Петр свою Катерину едва ли не из-под солдатской телеги вынул, а она стала императрицей. Смешно сказать: какая-то Монс, которой впору кур пасти, бросила самого царя. Не откажи в амурных утехах Анна Монс Петру, так была бы на Руси иная императрица. Выпьем за то, чтобы госпожа удача не отказала нам…
Дом под номером 13
Вскоре Заварзин вытащил карманные часы:
– Э, да нам пора! Хорек нас ждет на «кукушке». (Так сыщики называют нелегальную квартиру.)
Вышли на улицу. Гроза закончилась. Порывами налетал ветер. Он стремительно гнал над крышами фиолетовые облака, сквозь которые проглядывала чистая луна. На горизонте время от времени громыхало, сказочно и широко озаряя полнеба.
Закутавшись в брезентовый балахон, на козлах дремал Антон. Теперь он встрепенулся, привычно заругался на лошадей:
– Ух, животные, уснули! Я вот вас, холерных, сей миг благословлю под брюхом кнутом. Модель, вишь, взяли – спать. Ну прямо тебе какие благородные.
Соколов вспрыгнул в коляску, и она аж просела.
Крепкие застоявшиеся лошадки рванули с места, весело цокая и выбивая искры из булыжной мостовой. Свежий ветер рванул в лицо. Поднялись на Лубянскую гору. На Мясницкой, за фарфоровым магазином фирмы Кузнецова, свернули вправо – в Большой Златоустинский.
– Остановись у дома Булыгиной! – приказал Сильвестр. – Стой же, антихрист, приехали!
Соколов поднял голову, прочел на стене эмалированный указатель: № 13. Дом был о трех высоких этажах, с лепниной и претензией на изящество.
– На верхнем этаже его квартира, вон угловое окно открыто, –
