чтобы она опять низом живота ударилась об угол стола, ведь нельзя было простить ей эту ложь. Он хотел посмотреть на её телефоне, с кем она разговаривала, но номер абонента отсутствовал.
«Кто это?»
Она крепко сжала губы. Глаза её стали пустыми. Молчанием и пустым взглядом Хаён отвечала на нежелательные вопросы. Это бесило его с самого начала их отношений. Так Хаён пыталась выскользнуть из-под его власти. Что ж, у него оставался только один способ разрешения ситуации: ударить её несколько раз кулаком, а потом отстегать розгами. Розгами по голому телу. Это не повредит её внутренние органы, но причинит ей сильную боль и унижение. Именно это часто помогало разомкнуть ей рот и заставить говорить правду, иногда даже молить о прощении. Конечно, сразу он никогда не прощает. Последний этап «исправления» – изнасилование.
В этот день он тоже подверг её всей этой процедуре. Раздел её догола и израсходовал целую охапку розог. Но произошло непредвиденное. Хаён не вымолвила ни слова. И к тому же у неё пошла кровь. Она схватилась руками за низ живота и застонала от боли. Когда Ёнчжэ закончил ее насиловать, он понял, что она не притворяется и что нужно отвезти её в больницу.
Оказалось, она была на одиннадцатой неделе беременности. Врач удивился, что Хаён не знала об этом. Она ответила, что понятия не имела, так как у неё были нерегулярные месячные. Судя по её шокированному виду, это была правда. Ёнчжэ спросил у врача, кто это – мальчик или девочка. Врач сказал, что на таком сроке определить пол невозможно.
«Уже одиннадцатая неделя. Ведь можно узнать…»
Врач встал и ответил:
«Ну, наверное, либо девочка, либо мальчик».
Хаён отвезли в операционную. Ёнчжэ сидел на скамейке за дверью. Он был так же сильно потрясен, как и она. Нет, всё-таки шок у него был, похоже, сильнее.
В его жизни не хватало только одного – сына О Ёнчжэ. Он целых девять лет очень старался. Но жена не могла не то что родить сына, а вообще забеременеть. Врачи говорили им, что у них нет проблем с зачатием, поэтому нужно просто спокойно ждать. В последнее время он почти отчаялся. Он и представить себе не мог, что услышит слова «ребёнок погиб» и что, возможно, это умрёт его сын. По коже бегали мурашки, когда он слышал, как Хаён дышала через трубку. Он ощущал нестерпимую боль, будто все его тело рубили на части. В этой боли он убедил себя, что погибший ребёнок действительно был мальчиком.
Когда Ёнчжэ привёз жену домой, он сказал ей, что сын не выжил из-за её неосторожности и безответственности, что, пока она дрыхла под наркозом, он страдал в одиночестве от страшного шока, предательства и душевной раны. По словам адвоката, первая запись на телефоне начиналась именно с этих слов.
После этого Хаён начала меняться. Она стала многословной и разговаривала с ним беспристрастно, словно диктор, объясняющий по радио текущую ситуацию и положение дел. Всё это было зафиксировано в другой записи. Кроме того, письменно она сообщила следующее:
Я сохраняла свой брак двенадцать лет,
