от него, рухнула на предупредительно подвинутый свекром стул, закрыла лицо руками и горько, безутешно заплакала. Свекровь с трудом оторвала ее от этого стула, увела в свою комнату, усадила на старинную кровать с никелированными шариками, обняла и сказала:
– Поплачь, доченька, поплачь... Со слезами боль-то и уходит... Знаешь, ведь, наверно, присказку: «Первый сын – Богу»... Многие матери первенца теряют...
– А я не хочу, как многие!! – взвыла Марина.
– Я тоже не хотела... – таким тяжелым голосом произнесла Галина Павловна, что Марина замерла на всхлипе, вскинула на нее мокрые красные глаза и, запинаясь, спросила:
– Что... з-значит... т-тож-же?..
– Это значит, девочка моя, что первый сынок у меня тоже умер...
– К-как?..
– Примерно так же, как и у тебя... Заболел да и... умер... Не спасли... – Галина Павловна утерла выползшую на щеку слезу и добавила: – И еще один сыночек...
– Что?! – в ужасе выдохнула Марина.
– Тот, который родился между Павликом и Ирочкой... Только вспоминать, милая моя, уж очень не хочется...
– Нет!!! – дико выкрикнула Марина и зашлась в страшной истерике. Она рыдала и по своему Ванечке, и по двум сыновьям Галины Павловны.
Плакала Марина ровно две недели. По истечении этого срока она поднялась с дивана, на котором все это время пролежала лицом к стенке, как после неудачной первой брачной ночи, закрыла заплывшие веками глаза темными очками и уехала на кладбище. С тех пор посещение Ванечкиного последнего пристанища стало ее каждодневной и очень трудной работой. Кладбище было так далеко от дома, что приходилось около часа добираться до него на двух троллейбусах. За оградкой около маленькой могилки не было скамеечки, и Марина стояла возле креста с табличкой около часа, вспоминая самые трогательные моменты своего общения с сыном и утирая пальцами время от времени бегущую по щеке слезу. Потом так же утомительно, с пересадкой, ехала домой.
Однажды перед сном, когда Марина, лежа на спине, бессмысленно смотрела в потолок, Павел наконец решился с ней поговорить.
– Мариночка... – осторожно начал он.
Она вздрогнула сразу всем телом, будто от смертельного ужаса.
– Ну... не пугайся ты так, – ласково сказал он и накрыл своей рукой ее ладонь.
Марина с трудом подавила в себе желание вырвать руку и от души отхлестать мужа по щекам. Павел обрадовался, что она не сказала ничего резкого, и решился продолжить:
– Мне тоже очень тяжело, поверь... но надо начинать жить... Ванечку все равно не вернешь...
При звуках имени сына Марина всхлипнула и зарылась лицом в подушку. У Павла появилась возможность ее обнять, что он тут же и сделал.
– Маришенька... – еще нежнее начал он, – у нас с тобой могут быть... еще дети... И ты так же полюбишь их, как...
Разумеется, он хотел сказать «как Ванечку», но Марина не дала ему произнести этих слов. Она
