о казненном Коротышке.
Вспоминая Анну, он подумал о неудаче с кладовщицей и понял, что сексуальное желание к той замужней молодой женщине не утихло после убийства карлика. Даже изрядная порция адреналина после расправы над ним не смогла погасить потребности сексуально опустошиться.
Артем позвонил Майре и велел ей немедленно прийти.
Встретив ее, проводил в зал, предложил выпить (почти приказал). Она отказалась. Он снял с себя брюки и трусы. Ну и где волнующая сексуальность? Мерзость одна, больше ничего.
От этой мысли Артем ожесточился – не может он ничего сделать красиво, даже молодой женщиной овладеть в экстазе, говоря красивые слова, лаская, принося ей радость…
Увидев его готовность к близости, Майра начала снимать трусы, но Артем мрачно качнул головой:
– Минет.
– Вы знаете – я этого не делаю.
– Почему?
Она пожала плечами.
– Начинай!
– Я не умею.
– Учись.
– Нет, я не буду.
Майра попыталась сесть на диван, продолжая снимать с себя черные кружевные трусы. Вмиг рассвирепев, Бардаков что есть силы врезал ей ладонью по губам и в нос, другой раз, третий! Она взвизгнула, потом заорала благим матом. А он бил и бил, измазав ладонь кровью и соплями. Он изрыгал страшные ругательства и бил, бил, войдя в экстаз, не владея собой и своим разумом, потом схватил ее за короткие черные волосы, притянул к своему уже холодному бесчувственному члену, рыдающую, подрагивающую на костлявых коленях, толкнул в голову… И – о наслаждение!
А она это делала и горько рыдала…
Завершив, он оттолкнул ее, ушел к журнальному столику, залпом выпил налитую для нее рюмку водки.
Умывшись и одевшись, Майра сказала бесцветным голосом:
– Я больше не приду, – и ушла, не попросив денег.
Пьяный Бардаков уснул на диване, как был, без трусов…
…Толчок на ухабе вернул Артема к реальности из воспоминаний о прошлом – «лайнер» слетел с ровного покрытия асфальтированного шоссе и, подрагивая, пылил по гравийке к заводским воротам.
Расторопная охрана растворила высокие железные полотна ворот. «Мерседес», не сбавляя скорости, выскочив с грунта на бетон, влетел на заводскую территорию. Бардаков сердито засопел – что это он в воспоминания ударился? Неужели всему виной паршивая запись на диске?..
Новый «мерседес» встал у желтого здания заводоуправления. Его уже ждал перед входом задумчивый сын Антон. Бардаков, сердито зыркнув на сына сквозь тонированное стекло, толкнул дверцу. Давно уже закон запрещал тонировку стекол, но ему закон не указ – он, великий Бардаков, выше закона, как вся так называемая элита.
Выйдя из машины, Артем поправил галстук и пиджак, хлопнул сына по спине, выражая этим жестом доверие и вопрос, увлекая к дверям, спросил вслух:
– Что они?
– Бузят.
– Где
