ее лейтенанта, даже распускал руки. Эти картины скандалов сильно давили на психику Антона.)
– Здравствуй, папа.
– Садись… Коньяк? Чай, кофе? Очень рад тебя видеть!
– Опять пьешь!
– Все из-за матери.
– Перестань. Это для тебя стало обычным оправданием. Ты подсел на алкоголь!
– Антоша, в моем возрасте мужчины подсаживаются на алкоголь, ты прав. Алкоголь – страшная, могучая сила, которой тяжело противостоять или невозможно… – Посмотрев на Антона, Бардаков-старший потеплел, жалко попросил: – У тебя вся жизнь впереди, для тебя алкоголь – враг, а моя жизнь кончена… Прости отца своего – я стал искать забвения в дурмане.
– Как ты выражаешься цветисто. Впрочем, это твои дела. Не дело сыну учить отца!
– Во! Правильно!
Бардаков, погрозив кому-то пальцем, тут же налил себе новую порцию коньяка в бокал темного стекла, искоса глянул на Антона, выпил и снова воззрился на него, уже расточая внимательную улыбку.
Никогда Антон не любил такой улыбки отца – приторно показной, при его полном равнодушии к нему в последнее время.
– Так вот… – начал Антон.
– Чай или кофе?
– Кофе. Отец, есть разговор.
– Я понял. Решил что-то прикупить?
Антон взъярился – отец думал, что, кроме денег, ничто не могло привлечь Антона в его общество, хотя так и было. Он тут же остыл, отрицательно покачал головой, чем сильно озадачил отца – тот состроил глупую мину, но, попросив указательным пальцем паузу, снова налил себе коньяка, выпил, потом стремительно встал (это удивило Антона – пьяные не такие энергичные!), прошел к своему столу, нажал кнопку селектора:
– Оксана, два кофе. Покрепче!
Вернувшись, он сел напротив, сложил руки на животе. Беззаботный, спокойный, трезвый. Антон всегда поражался его умению гасить в себе алкогольное опьянение в нужные ему моменты.
– Что у тебя? Узнавал у ректора – ты сдал все экзамены на «отлично». Прекрасная работа! Теперь только защитить диплом, и ты…
Вошла секретарша. Тридцатилетняя приятная женщина. Ею отец заменил прежнюю старуху. Антон сначала подумал, что отец приблизил ее к себе, чтобы она удовлетворяла его как мужчину, но тот, заметив его странную ухмылку в первый день после замены секретарши, ясно пояснил, что старуха была верной фурией прежнего директора Еремеева. А насчет Оксаны… Она профессионал в своем деле, любит мужа, у нее двое детей – девочка и мальчик. Антон тогда смутился, но остался благодарен отцу – он воспринимал его как равного, как взрослый мужчина взрослого мужчину.
Сейчас, глядя на Оксану, ставившую поднос с кофейным сервизом на столик, Антон мимолетно оценил ее стройную фигуру и полную грудь – прекрасно сохранилась, имея двоих детей. Молодец.
Они остались вдвоем. Отец и сын.
– Папа, я женюсь.
– Вот как? – Ничто не изменилось в лице
