к бегству. Порешили всех…
Амба, Бардаков – чемпион!
Оставалось расплатиться с Кожиным и избавиться от ставшей ненавистной суки-жены.
Мысль об Анне, черная и плохая, давила Бардакову на мозги, мешая работать.
Вскоре Кожин получил новое назначение с повышением – переводился на федеральный уровень, в столицу округа. Его сын позвонил Артему на завод и попросил прислать к ним на дачу Анну (отец не хочет беспокоить самого Артема Петровича), чтобы уточнить оставшуюся часть оговоренной мзды с завода, и какими частями ее следует передавать, и в какие сроки. Артем вздрогнул, как от пощечины – Кожин-извращенец вновь собирался пялить его жену на пару с сыночком! И слова о мзде! Они вынюхали, какие барыши пошли к нему в карман, и теперь сдавят его шею новыми непомерными требованиями! Ах, волки! И тут же подумал, что, может быть, овладевая Анной, этот скот вспомнит о приличиях и не станет драть с него три шкуры.
– Она приедет, – выдавил из себя Бардаков и хлобыстнул трубкой об аппарат. Но тут же поднял ее, набрал свой домашний номер.
Голос Анны был сонным и тусклым:
– Алло, я слушаю.
– Езжай к Кожину на дачу. Сейчас.
– Одна?
– Да. – Артем говорил резко, отрывисто, через силу. – Убеди его, чтобы не драл с меня три шкуры. Всему должна быть мера. У нас изначально с ним оговоренная сумма, и новых поборов мне не выдержать.
– Артем, я не хочу…
– Послушай! Это надо нам. Чем меньше он возьмет, тем больше достанется нам, нашим детям.
– Артем, я тебя не вижу три месяца, ты не выходишь с завода, не звонишь, когда звоню я – не берешь трубку.
– Наводил порядок.
– Нет, Артем, я не хочу ехать к Кожину, и мне совсем не нравишься ты и твой завод. Ты забыл и меня, и детей. Зачем тогда все?
Бардаков притворно смягчился:
– Я понимаю, что ты злишься. Съезди, я прошу. Больше ездить не придется – он уезжает. Завтра воскресенье, я приеду домой. Все будет хорошо, как раньше. Здесь был завал, я все раскидал, теперь все работает ритмично. Съезди, пожалуйста.
– Ну хорошо.
Он сразу положил трубку. Не хочет она, кривляется, а сама, поди, рада снова подлечь под кожинскую семейку.
От злости Артем захотел есть, позвонил в столовую. Ему принесли в кабинет рассольник и две котлеты с подливой. Он жадно ел, представляя, как Анна стонет от удовольствия под Кожиным-старшим. Гадкая шлюха! Он возбудился неимоверно от этого видения, не смог есть, бросил ложку в стену. Сейчас бы сблизиться в соитии с какой-нибудь смазливой девкой и жадно излиться в нее! Жаль, секретарша – старуха, спец, но старуха, оставшаяся еще со времен Еремеева. Она могла быть шпионкой по идее, но он верил, что старуха слишком честна, чтобы продолжать работать на Еремеева – Еремеев теперь никто, завел себе жалкую оптово-розничную фирмочку, торгует чем придется…
Артем нервно вскочил из-за стола
