я? В одежде спала?!
Глянула на себя и, обнаружив лифчик и полоску голого тела, дёрнулась прикрыться. Хлюп, и пятно чёрного кофе расползлось коричневым разводом на белом пододеяльнике. Ну какая же я неловкая! А бельё явно дорогое…
Во рту пересохло.
– Я сейчас застираю…
– Вай, пусть! Отбеливатель есть и горничная, – махнула рукой бабушка Алико. – Садись. Пей кофе.
– Но… прости, бабушка, я не хотела… честно, я… – при этом я пыталась поставить кофе обратно на блюдце, чуть не перевернула его, разбрызгала каплями кофе мраморную столешницу. Выронила одеяло, выставив напоказ еще и трусы, залилась краской, бормоча извинения и растерялась окончательно.
– Стоп! Сядь, Кати! – вдруг скомандовала по-генеральски бабушка Алико и ткнула указующим перстом на кровать.
Я моргнула. И замерла, как сурикат, лишь напоследок успев прикрыться пододеяльником. На внезапно грозном лице моей новоиспеченной бабушки, больше похожей на хорошо питающуюся царицу Тамару в летах, вновь появилась улыбка.
– Спокойно, Кати. Торопиться не надо.
Я кивнула.
– Простите, бабушка.
– Сердце мой, мы же договорились, что ты мне на «ты» говоришь.
– Да… – вздохнула я, повесив раскалывающуюся голову. Вспомнились треснувшие тонкие бокалы от моих вокализов. Как я ещё случайно не разнесла колонны в холле? Хотя, кто знает, что в том тёмном провале моей памяти, возможно руины и оглохший дедушка Вахтанг?
Бабушка достала откуда-то салфетку, вытерла пятна от кофе на столике, поставила ровно мою чашечку и подлила ещё из кофейника.
– Пей, сердце мой.
– Спасибо. – Но чашку в руки не взяла. Опять пролью.
– Ты что, маленький, расстроился?
Я мотнула головой и виновато улыбнулась. Бабушка Алико поднялась с кресла, слегка кряхтя. Взяла кофейник, подошла к изножию кровати. И вылила всё на матрас. Я отпрянула и вытаращилась на неё:
– Бабушка?!
Она весело махнула рукой:
– Давай сюда тоже свой чашка лей.
– Ой, зачем?!
– Ещё мой девочка из-за пятна будет расстроенный! Такой ерунда, вайме, а ты плакать!
– Я не плакать, – ответила я, ещё оторопев, но чувствуя, как что-то тяжелое из груди постепенно расходится.
– Почти. Я не глупый, хоть и говорить с акцентом. Вижу всё, – ответила бабушка и подмигнула: – Лей, давай, девочка! Можешь и чашку разбить.
– Совсем?! – удивилась я.
– Совсем. На маленький такой, маленький черепки!
Я даже рот открыла, совершенно изумившись, а потом глупо хихикнула:
– Жалко, красивая чашка.
– Тогда лей.
– Не могу…
– Почему? Рука болит?
– Это невежливо. И не интеллигентно.
– Вах! –
