шить, а ты, я гляжу, любишь. Только нитку лучше ножницами срезать. Или лезвием. Зачем зубы портить?
– Ты так говоришь, потому что у тебя их нет! – рассмеялась Амина.
Суфия и не думала обижаться. Она отложила пиджак, обняла свою внучку:
– Как тебе тяжело, моя девочка.
Амина не допускала жалости к себе. Она и учителей разлюбила, потому что все они глядели на нее как на сироту. А одинокие и вовсе старались подружиться, непременно попасть к ней домой, без конца писали записки Иреку: мол, дочь ваша плохо учится, приходите поговорить. А Амина даже про родительское собрание отцу не сказала: зачем, если он все равно забудет, не придет. Ирек за каждую записку журил Амину – и только. А она давно заметила, что папа – единственный из всех взрослых, кто не смотрит на нее с сочувствием. Все, что она делала, он принимал как должное. И Амина понимала, что маленькой быть просто нельзя, а на школьной елке – это минута слабости.
Амина высвободилась из бабушкиных объятий и вгляделась в ее лицо:
– А ты как мама. Только морщинок у нее не было. А у тебя – вон сколько. Раз, два, три. Даже не сосчитать! Они как ниточки. Много коротеньких ниточек.
Амина вдруг вытаращила глаза:
– И я такая буду?!
– Куда ж ты денешься!
– И очки буду носить, как ты? И… зубы вставные? – в ужасе прошептала девочка и вскочила. – Я лучше пойду картошки нажарю!
Через некоторое время громко и задорно зашипела картошка. Суфия подложила пиджак под лапку, опустила ее и принялась строчить. Колесо крутилось восьмеркой, и потому шилось нерадостно.
– Вся шея открыта! – Амина переодела Мунира, развесила его мокрую одежду на батареях и быстро накрыла в большой комнате стол.
Ирек уселся первым и жадно набросился на еду.
– М-м! Как вкусно! – похвалил дед.
А Суфия добавила:
– А котлеты какие нежные! Ты что туда положила?
– Тертой картошки, – сказала Амина и тоже присела за стол. – Надо натереть картошку на мелкой терке и перемешать с фаршем. Вкусно, и мяса меньше расходуешь.
– Ирек, свози нас завтра в город, – попросила Суфия. – Амине надо кое-что купить. И машинку в ремонт сдать.
На веранде послышалась возня…
– Ночь на дворе, а у них ворота не заперты! – раздался бодрый женский голосок.
На пороге комнаты появилась Венера. На воротнике ее пальто лежал снег, челка грустно свисала, наполовину закрывая правый глаз.
– Суфия-апа! – выдохнула она. – Ой, простите… добрый вечер. Вы ужинаете? Приятного аппетита.
Но Суфия уже поднялась.
– Что такое? – спросила она, вытирая рот тыльной стороной ладони.
– Я платье порвала. Сейчас вот мерила, а оно – хрясь! Видать, я поправилась. Надо чуть-чуть в бедрах расширить, – застенчиво улыбаясь, Венера взглянула на Ирека, потом и на Шамиля.
– Оставляй, сделаю, – сказала швея.
Венера растерялась:
– Как
