насчет сил ты мне не заливай: ты вот-вот в пляс пуститься готова. Но только не под дождем, ладно?
Кира кивнула: она и вправду готова была и танцевать, и даже (вот ужас-то, бедные окружающие) петь. Хотя домой тоже хотелось ужасно.
Глава пятая
Кира застыла, глядя на улицу. За окном тусклый осенний день тихо перетекал в непроглядный вечер. Один великий поэт воспевал осень «с красою тихою, блистающей смиренно» – в принципе, вполне убедительно воспевал. Ему вторил еще один поэт, любивший короткую, но дивную осеннюю же пору с лучезарными вечерами. Но сегодня можно было лишь с грустью вспоминать и о поэтах, и об их странной неприязни к летнему зною, всего пару месяцев назад терзавшему город. Скучные дожди смыли даже воспоминания о летней пыли и жаре. Они несли сырость и слякоть, а когда прекращались, с остывших небес срывались колючие снежинки, превращая грязь под ногами в серую холодную кашу. Утренние туманы сменяла отвратительная липкая морось, оседавшая влажной пленкой на черных голых стволах, на стеклах автомобилей и окнах домов, на лицах и волосах. Прохожие шлепали по смеси снега и воды, кутаясь в осенние пальто и куртки и прикрываясь от надвигающейся зимы капюшонами и зонтами. Воздух, как казалось Кире, состоял из тумана и выхлопных газов. Город, словно побитая собака, поджимал хвост и прятался от наступающих холодов в продуваемой насквозь подворотне. Таким же безнадежно-безрадостным было сегодня и настроение Киры.
Хорошо, что она согласилась на предложение Валеры и стала его помощницей. Нельзя сказать, что это вернуло ее прежнее светлое настроение, но уж точно дало ощущение нужности и уверенности в себе. Деньги, конечно, не главное, но важнейшее из второстепенного, как говорил профессор Йокус фон Покус. И потому лично заработанные, тем более не совсем копейки, здорово подняли и самооценку. Теперь Кира вечером не стояла у входной двери в ожидании, когда раздастся знакомый щелчок замка. Более того, частенько она приходила домой позже Игоря. Муж, конечно, мягко упрекал супругу в том, что она слишком много времени и сил отдает работе. Но теперь Кире было чуточку… все равно.
Одним словом, от подозрений в неверности мужа она почти полностью избавилась. Хотя правильнее было бы сказать, что ей стало некогда ни следить за его выражением лица, ни прислушиваться к его интонациям, ни вычислять, куда это он отправился поздно вечером и сколько времени там может пробыть. Валера оказался недурным психологом. Собственно, по книге записей это было понятно и раньше. Но теперь Кира прочувствовала это, так сказать, на собственном опыте.
Правда, в выходные та, прежняя, Кира возвращалась. Сейчас именно она размышляла о великих поэтах и их непонятной любви к осени. Вот тот же Пушкин отчего-то писал, что весной болен, а осень любил и лесами любовался. Нынче же любоваться было уж точно совершенно нечем. Лесов, о которых столько было написано, ни одетых в осеннюю листву, ни начисто ее лишенных, из окна Киры видно не было. Единственные леса, доступные ее взгляду, были строительными. Через дорогу вот уже второй год сооружали торговый центр.
За
