какие документы у вас хотели отобрать, Виталий Викторович? – спросил он мягко, показывая, что стыдливо мнущегося гостя готовы выслушать.
– Важные. Очень важные для моего брата. Петя… мой брат… За ним следили… кажется. Он не мог возить документы с собой…
Путано вступая в разговор, Виталий Викторович вдруг ощутил облегчение, сродни тому, что чувствует дворовый кот, которого какая-то добрая рука извлекает из щели между мусорными бачками, куда его загнали разъяренные собаки. Кот… то есть человек испытывает страстное желание понравиться и быть обласканным. Прижатым всеми лапами к большой, мягкой человеческой груди. Пусть даже она чуть-чуть отстранена и обтянута коричневым плюшем…
– От этих бумажек зависит судьба моего брата и его любимой женщины. Я не могу отнести их в милицию…
– Понятно, – кивнул Вадим Арнольдович. – Ваш брат занимается бизнесом или он чиновник?
– Мой брат… В общем, так получилось, что он руководит бизнесом, практически принадлежащим мне…
– Тебе?! – перебила Надежда Прохоровна, судя по всему не умеющая долго выдерживать с человеком дистанцию «вы». В особенности если человек этот гораздо моложе, побит, обокраден и ест ее гуся.
Виталия Викторовича слегка покоробило это недоверчивое «тебе?!»…
Но впрочем, он привык. Почти каждый человек, узнающий, что многомиллионным бизнесом владеет не Петр, а его никчемный брат, испытывает подобное недоумение.
– Мне, Надежда Прохоровна, мне, – про говорил Мусин с покорной обстоятельствам улыбкой. – Что – не похож я на дельца? На воротилу?
Бабушка Губкина насмешливо дернула уголком рта и вредно поинтересовалась:
– А что, есть чем воротить?
– Наденька, ну зачем ты так… – с упреком проговорила Софья Тихоновна.
– Нет-нет, я понимаю! – зная, что заступничеством легче всего добиться расположения, воскликнул Мусин. – Я в самом деле никакой не воротила, я к бизнесу на пушечный выстрел не приближаюсь, только бумажки подписываю…
– Наследничек? – попыталась проявить догадливость Надежда Прохоровна. – Петя брат двоюродный?
– Нет, родной. Точнее, единоутробный. Но не пытайтесь угадать…
– Была нужда…
«Ну до чего вредная бабка! Ведь видно же – история цепляет! Но ходит вокруг да около, как ворона вокруг полудохлой мыши…» Думая примерно таким образом, Виталий Викторович нисколько не лукавил перед самим собой. Он и вправду чувствовал себя слегка придушенным, затасканным мышонком.
– Мой папа умер, когда мне не было полутора лет, – печально приступил он к рассказу. —
Мама снова вышла замуж, уже не по любви…
Родился Петя, но его папа ушел к другой женщине… – Несколькими крупными мазками Маргадон умело нарисовал жалостливую картину почти сиротского житья. Рассказчик Виталий Викторович был опытный. Натасканный на «туманных охотах», когда интонации били точнее двустволки. Ведь вроде
