олько я создала не монстра, не сломанного „современного Прометея“, а настоящего „Сверхпрометея“ (дядюшка Ницше, твоя идея жива), который на наших глазах уничтожает своих собственных монстров.
Нет, я должна взять себя в руки. Так, спокойствие. Вдох, выдох, вот так, да. Я же профессионал!
Давайте не будем сильно вдаваться в подробности и сразу начнём погружение в мой совершенно новый… нет-нет, об этом потом, детали чуть позже раскрою в видео-роликах. С вашего позволения я откланяюсь и предоставлю слово АВТОРУ».
ОТ АВТОРА
Данное произведение первая попытка объединить несочетаемое и придать ему ощущение целостности. Победить безумие творчеством, деструкцию – созиданием, сублимировать собственные фрустраций посредством публичного линчевания, устроить поединок со своими выдуманными демонами, открыть изнутри весь процесс сумасшествия и пройти с вами, со сторонними, случайными зрителями. Во всяком случае мне так объяснили…
Чтобы огонь не испарил воду, вода не намочила землю, земля не поглотила пламя, и воздух не сыграл никакой злой шутки. Эксперимент, игнорирующий, а порой открыто насмехающийся над устоями, сидя на корточках в подъезде очередного спального района. Литературный мир связанный и переплетенный с виртуальным интернет-сообществом. Сложно определить жанр этой структуре, похожей порой на бэд трип и несвязные мозаики, которые еще не скоро соберутся в картину.
Я б не рискнул назвать это сборником рассказов, но и романом тоже. Поэтому пусть это будет сборник Образов, объединенный общей фигурой и собранный по пути становления меня, как писателя и
Хотя нет, слово «писатель» сейчас в слишком высоком ассоциативном ряду у людей. Тогда, может, «художник, рисующий буквами»? Опять не то. Во! «Описывающий, придумывающий, передающий, комбинирующий, создающий чувства из предложений и отказов»? Слишком длинно, не правда ли? Остановимся на «типа писатель» и добавим «частично выпавший и иногда включающийся», что бы это ни значило.
Если все пошло правильно, то начинаете вы знакомство с моим сборником STNM (СаТаНаМа), состоящим из четырех частей, именно с этой части. Это «ТА» – вторая по написанию, но первая по пожеланию к прочтению. Порог вхождения у нее ниже, она более отзывчива и доброжелательна к читателю. Это официальное начало с более менее понятной сюжетной веткой повествования. Так говорит мой психотерапевт.
«ТA» – это жизнь, раздражение на внешнюю среду. С первого болезненного вздоха, под бешенный, постоянный сердечный ритм. То, что делает нас живыми, движет нами, отличает нас от неодушевленных предметов и не умолкает до самой смерти. Начинается быстро, но робко, длится незаметно, но сумбурно и заканчивается неожиданно, но ещё долго преследует нас призраками прошлого. Это та кинолента, которая пролетает перед глазами со скоростью 25 кадров в секунду, перед зрителями, которые даже не смогут вызвать на бис…
[†]
Я сидел на крыле пассажирского Boeing 747, за одноместным столиком из ясеня.
«Джамбо Джет» перешел с урчания на гудение, подергивая мой столик, как будто тот хохотал, пока я цедил джин.
Джин стремился выплеснуться из объятий заляпанного отпечатками стекла и исполнить три обязательных желания.
Три наполненных стакана с тремя кусочками лайма и кратным трем количеством льда.
Джин оказался с тоником.
Что-то врезалось в бок самолета.
«Птица в доспехах» зазвенела бубенцами, ее повело диагональю. Самолет со страхом возмущенно вздохнул своими пассажирами-ребрами, отплевываясь кровавыми ошметками красных сидений и подлокотников.
Крики людей, гул материала, скрежет
металла и последний звук от пилота – еле слышное окончание мата.
Я же продолжил отпивать из стакана ту мифическую тварь, что на дне замерла. Мое крыло не пострадало, оно давно не имело ничего общего с фюзеляжем.
I. КАЛЕЙДОСКОП ФРАКТАЛОВ И КОШМАРОВ
пожалуйста, подкрутите мерность пространства,
мне не хватает места – я чрезмерный, мне без очереди.
Две пары ног в белых штанах друг за другом прошлись по обшарпанному кафелю и вошли в комнату отдыха. Одна пара, что была в черных, резиновых тапочках остановилась, почесывая носочками друг о дружку, неуверенно спросила:
– А этот, почему здесь до сих пор? Он… никому не скажет?
Вторая
