или же тех, кто имеет разрешение на ношение огнестрельного оружия и обнаружен вооруженным. Таких людей партизаны убивают без дальнейших церемоний. Аналогичное обращение применяется также к лицам, которые способствовали депортациям, доносили на соседей и проявляли активность в сотрудничестве с властями. В разных частях страны нередко случалось, что осведомители НКВД и милиции исчезали, а позже их тела были найдены с примечанием, в котором говорится о «причине смерти».
4. В настоящее время ничего не слышно о личности партизанских лидеров. Однако в 1945–46 гг. поступали сообщения о деятельности отдельных групп, имена которых были известны.
Амба
Директор Гаков вернулся из командировки, приписал к заявке Воронцова «прошу содействовать». Алексей с нетерпением ждал ответа из ИТЛ, пока не узнал от Ниночки, что его запрос с другими бумагами переслали в Москву, в Главпромстрой.
Февраль дотянулся серой простыней до весны, но с началом марта вернулись морозы, заметала дороги метель. Вечерами, лежа в постели, Воронцов развлекал себя тем, что представлял кабинеты и коридоры Главного управления лагерей промышленного строительства, по которым путешествует его заявка. Какие начальственные глаза, какие чуткие пальцы изучают отпечатанную на машинке, помеченную тремя подписями-закорючками бумагу?
Возможно, сам товарищ Берия, «лучший друг советских ученых», рассматривает подписи сквозь заледенелые стекла очков? Или – бери выше – великий вождь, отец народов, раскуривая трубку, задает вопрос, например, товарищу Молотову: «Как вы думаете, Вячеслав Михайлович, зачем этому прорабу Воронцову понадобились подсобные рабочие из числа советских заключенных? Не планирует ли он диверсию на урановом производстве?»
Наедине с собой Воронцов хрипло смеялся, и кашель сотрясал его внутренности.
Соседка постучалась, заглянула в комнату. Алексей из последних сил приподнялся и сел на постели.
– Простите за беспокойство, Тася. Вам, наверное, страшно надоел мой кашель. Мне и самому, признаться, всё это осточертело.
Договорил и задохнулся, с присвистом хватая ртом воздух. Словно мифический титан обхватывал и сжимал его поперек груди.
– Алексей Федорович, я Настёнку за фельдшером пошлю, – то ли спросила, то предупредила Таисия.
– Не нужно, прошу вас! Ничего нового фельдшер не скажет.
Воронцов отвернулся к стене.
Тася вышла, раздумывая, как же быть. По всему, болезнь взялась за соседа всерьез, он уж и говорил, и дышал через силу. Помочь тут мог только доктор Циммерман, но захочет ли тот ехать в рабочий поселок из Нарвы, да еще на ночь глядя? Да и как ему сообщить? Телефон был в комендатуре на заводской проходной, пять километров по лесной дороге.
И вот случай – приехал на лошади бывший муж Игнат. Трезвый, даже не навеселе. Выложил из вещмешка крупу, несколько луковиц, две банки тушенки. За пазухой у него что-то пищало. Подозвал детей, выпростал из-под шинели полуслепых щенков.
– У комвзвода сука ощенилась. Породистая, охотничья спаниель.
