провожает меня до двери. Я стараюсь не думать ни о чём, прежде всего о необходимости прямо сейчас начать подыскивать себе сведущего в этих делах человека. Наверное, глупо, но я просто обязана остановиться, чтобы снова сделать глоток спасительного кислорода.
Когда оказываюсь в приёмной, случается сразу несколько происшествий: с противоположной стороны в неё заходит Илья, на лице которого при виде меня появляется улыбка. Она тут же гаснет, словно он вдруг опомнился. А следом, отстранив рукой папу, вбегает Настя, которая мчится ко мне с радостным воплем:
– Мамочка! Наконец-то!
Снова вцепляется в ноги, и я прижимаю ребёнка к себе. Мы застываем так на несколько бесконечных секунд. Позади – Вадим, взгляд которого чувствую затылком, перед нами – Илья, по выражению лица которого сложно что-либо сказать. И мы с Настей, обе до боли счастливые от того, что снова вместе. Даже если ненадолго.
***
Меня будит протяжный то ли стон, то ли вой. Без труда распознаю в нём ревущую дочь. Вот именно ревущую – белугой, тревожной сиреной, медведем – можно сходу придумать сколько угодно эпитетов. Особенно если ты только что крепко спал, особенно если на часах всего лишь…
– Пять утра! Матерь божья, Настя! Ты в своём уме?
– Ты обещал не ругаться!
Дочь стоит прямо напротив меня и делает вид, что плачет. Я уже научился распознавать, когда ей действительно хреново, а когда она творит то же, что сейчас. Пытается обратить на себя внимание. Закрываю глаза и взываю к своей выдержке, которая в этот прекрасный ранний час держится на волоске.
– Я не ругаюсь, и мы ложимся спать дальше. Где твой поросёнок?
– Мы его забыли!
– Где?
– У мамы.
Да ежа мне в рот…
– Так, во-первых, мама тоже ещё спит. Это раз. Два – спим и мы. Поросёнка заберём позже.
– Когда?
– Утром. Но не настолько ранним.
Странно, но Настя вдруг слушается, обегает кровать и юркает под одеяло рядом со мной. Мы раньше часто спали вот так, вместе, когда Тани не стало.
– Хорошо, я буду ждать. Когда она проснётся?
– Кто?
– Мама.
Так и хочется сказать всё, что думаю по этому поводу. Выпалить здесь и сейчас, без прикрас. Вернее, с ними – в виде отборного русского. Но она такая маленькая… моя Наська. И ей так нужно верить, что у неё снова появилась мать.
– В девять часов. Нет, даже в десять. А теперь спи! Проснёмся и поедем за твоим хрюнделем.
Меня рубит снова – быстро, чего давно не случалось. Как будто кто-то отключает внешний мир, и я проваливаюсь в сон.
Снится море – лазурное, чистое, крики чаек, солнце над водой. И я один. И мне – хорошо. Ровно до тех пор, пока не понимаю, что рядом мерно стучит что-то. Распахиваю глаза – перед ними нога Насти. Дочь положила её на вторую ногу и качает ею, да ещё и с такой силой, что матрас под нами пружинит.
– На-асть…
