это, рядом с ним… Это Женька. Мой Женька в свои пятнадцать! Вот он-то очень узнаваем. Те же внимательные глаза, широкий рот, упрямый подбородок.
Странно, почему же Дольче никогда не говорил мне, что учился с Женькой Шельдешовым в одном классе?
Я допила бокал и перевернула страниц пять разом. Тут была фотка, сделанная в художественном училище. И снова Дольче и Женька в одном кадре.
А вот студенты архитектурного факультета на практике – таскают кирпичи на какой-то стройке. Здесь Женьки уже не было.
Я закрыла альбом. Подняв глаза на всю компанию, я заметила, что Дольче наблюдает за мной. Мерзавец такой, неужели он думал, что я не узнаю?..
– Пацаны, а вы жрать не хотите? – бодро спросила Боряна.
– Хотим, – отозвались мы дружно.
– Я закажу такси, поедем в «Центральный», – сказал Дольче и пошел в спальню за телефоном.
Глава 15
– Дольче, почему ты молчал?
Мой вопрос не требовал уточнений. Мы всегда точно знали, о чем ведет речь друг. И сейчас, когда Соня с Борянкой, перебрав еще больше прежнего, пошли к диджею заказывать песни, Дольче не стал увиливать от ответа:
– Наташа, я… знал, что у вас ничего не получится. Женька – отличный парень, очень порядочный, честный, веселый, тонкий, умный, добрый. Он лучше всех, но он зациклен на своем творчестве. Для него быть художником – это как раньше быть монахом. То есть я хотел сказать – искусство для него абсолютно все. И вы бы расстались все равно. Это было предопределено. А ты бы потом и меня не захотела больше видеть. Ты бы смотрела на меня, а вспоминала его.
– Знаешь, наверное, это правильно, что ты промолчал тогда.
– Я знаю. Я тебя люблю.
Я потянулась к щеке друга, чтобы поцеловать его.
– Смотри, так и липнет к мужикам! – завопила Борянка с середины ресторанного зала.
Они с Сонькой заказали «Слушая наше дыхание» и теперь собирались выпить еще. Лично мне казалось, что им уже достаточно.
– Наташка, он красивый, но баб не любит!
– Любит, – ответила я, отпуская улыбающегося и тоже пьяненького Дольче. – Он только что мне сказал…
– Наташка, давай за него выпьем! – завопила уже Сонька.
Нас точно выпрут из «Центрального» с позором!
– Тише, Соня, я выпью, только вино кончилось. Мартини тоже? Ну ладно. Боряна, дай мне водки, что ли. – Я подняла рюмку и сказала: – За Дольче. Не надо нам никаких больше мужиков. Ну их в жопу.
Троица захихикала, Борянка зааплодировала, причем в одной руке у нее была рюмка. Водка расплескалась, но она и не заметила. Мы снова заговорили о чем-то, потом принесли какие-то закуски, и официант поставил на стол новую бутылку водки.
Борянка тут же бросилась разливать, а я попросила принести вина.
У меня появилось легкое ощущение дежавю. Что-то мы зачастили пировать. Неужели же мы подсознательно
