повернулся к классу и на мгновение замер.
– Итак, мы получаем… единица равна нулю! Ой-ой-ой! – театрально запричитал ВикСам. – Что я натворил! Я приравнял единицу к нулю! Вы понимаете?! Только что я объявил, что всё сущее: мы, наша планета, наша галактика, Вселенная, наконец, – это пшик! Над миром, да что там над миром… э-э… над самим Богом, – при упоминании о Боге ВикСам приосанился, – нависло торжество нуля, всеобщее небытие!..
Он безвольно опустил руки, выдохнул и отошёл от доски:
– Ну-с, что скажете, господа девятигэбэшники? Только не говорите мне: «Долой математику! Математики как науки не больше не существует!» Нет, друзья, математика существует и будет существовать всегда! А то, чему вы только что стали свидетелями, – это обманка для простаков, так сказать, околоматематическая ловкость рук, некий, так сказать, софизм.
Виктор Самойлович рухнул на стул и раскинул руки, как крылья птицы, только что подбитой безжалостным Хамамом.
– Анализ феномена околоматематической лжи мы отложим на вторую половину урока, а сейчас пойдёмте дальше. Математика – это прежде всего логика. Вот вам так называемый «софизм Эватла», упомянутый, если я не ошибаюсь, у Апулея.
У древнегреческого софиста Протагора учился софистике и судебному красноречию некий Эватл. По заключенному между ними договору Эватл должен был заплатить за обучение десять тысяч драхм в том случае, если выиграет свой первый судебный процесс. В случае проигрыша первого судебного дела он вообще освобождался от обязанности платить учителю…
Митя слушал ВикСама, пытаясь из последних сил сосредоточиться. Только бы не закрыть глаза! Он понимал: если арматура ресниц верхнего века на мгновение сомкнётся с арматурой нижнего века – дело труба. Его персональное «я», не доспавшее на истпаре больше половины второго тайма, провалится в небытие, и интересный урок исчезнет в историческом прошлом вслед за Венецианской республикой.
Увы, футбол – штука серьёзная. Сначала одна ресница наклонилась под тяжестью века и коснулась нижнего арматурного пояса, потом другая, третья… Наконец откуда-то сверху, как из люка бетономешалки, брызнула цементная жижа концентрированного сна, и Митяй сплыл…
2. Греческая одиссея. Маэстро Протагор
Митя Бездельников очнулся от невыносимо яркого солнца и сразу почувствовал, как под драповым пиджаком его тело обливается неприятным липким потом. Вместо школьного потолка над головой простиралось лазурное средиземноморское небо, а вокруг стояли каменные здания со множеством колонн, украшенные разнообразной скульптурой. Люди, одетые в древнегреческие туники, неторопливо прохаживались по выложенным в траве дорожкам, непрерывно говорили и одобрительно похлопывали друг друга по плечам.
– Привет, меня зовут Кляка!
Митя ощутил, как вдоль позвоночника прокатилась по капелькам пота приветливая звуковая волна. Под лучами полуденного
