из подарков теперь уже бывшего жениха, выбралась наружу, тут же провалившись в снег выше колена. С трудом переставляя ноги, добралась до угла гостевого дома и выглянула на большую площадь, где раньше видела множество аниров и их здоровенных коней. На мою удачу, никого не наблюдалось, очевидно, завтрак проходил у всех в одно время, зато у коновязи, фыркая и мотая густыми гривами, стояли сразу три оседланных лошади.
Прикинув, где находится дорога, по которой мы сюда прибыли, я зачем-то пригнулась и, нелепо выдергивая ноги из сугробов, как могла споро помчалась к привязанным животным. Выбрав крайнюю серую в яблоках кобылу за то, что она была хоть немного меньше остальных копытных монстров, быстро отвязала и вскарабкалась в седло. Аж дух захватило: сидеть было очень высоко, куда там моему изящному крохе Орегу! Стремена были отрегулированы не под мой рост, седло с дико непривычной и неудобной посадкой, но кому сейчас на это не наплевать?
На первый удар по бокам серая отреагировала только удивленным поворотом головы и косым взглядом «ты, верно, шутишь?». Но я не собиралась сдаваться и с маниакальной настойчивостью стала понукать наглое создание, так что вскоре мы двигались прочь с открытой для любого взора площади. Правда, неспешным шагом, еле-еле, словно она мне одолжение делала, что не устраивало совершенно.
– А ну шевелись давай, ленивая жирная скотина! – рявкнула я ей почти в ухо, подавшись вперед и грубо ударив поводом по шее, а удилами по зубам. Руки бы за такое поотбивала кому угодно в иное время, но выбора нет.
Новый взгляд темно-коричневого глаза, уже явно раздраженный, и вдруг без всякого предупреждения кобыла ринулась вперед, переходя сразу с шага в галоп, да еще и подкидывая на ходу задом с намерением вышибить меня из седла. Не тут-то было, шарааково ты отродье! При всем неудобстве посадки, моего опыта хватило, чтобы усидеть, и мы понеслись вперед. Глаза залепляли снежинки, капюшон слетел и поправлять его не было возможности, все внимание уходило на усилия удержаться на повторяющей подлые трюки норовистой животине. Кто бы заподозрил в этой мохнатой махине такой скандальный нрав! Кажется, кто-то что-то кричал мне вслед, и даже слышался стук копыт, но оглянуться я не могла, чтобы не пропустить очередной финт лошади, что теперь еще и норовила свернуть в чащу и затащить меня под ветки.
Я безжалостно «запиливала» упрямицу, заставляя двигаться куда мне нужно, одновременно мысленно прося у нее прощения за жестокость, и изо всех сил всматривалась вперед, желая пересечь проклятую границу.
Могли ли аниры преследовать меня и в Гелиизене? Конечно. На что я рассчитывала, устроив этот безумный побег? Понятия не имею, но только сидеть и ждать, когда моя участь будет решена снова за меня, не смогла.
Ноги в сапожках, в которые изрядно набилось снега, заледенели, его же уже полно набилось за воротник, лицо, уши, шея горели и болели, руки без перчаток скрючило, глаза почти ослепли, но я продолжала толкать и толкать под бока ворованную лошадь. Где же эта проклятая граница?
Поменяв
