рабства и внутреннего освобождения». «Российская общественная мысль, находившаяся «под колпаком» тотальной цензуры, вынуждена была в значительной степени отойти от общественно-политических вопросов и обратиться к чистой философии»[74]. Все эти обстоятельства обусловили формирование концепции славянофилов.
В современной истории мысли ученые выделяют две основные причины: «Славянофилы, – пишет И. Д. Осипов, – это широкое духовное движение середины XIX века, которое появилось по ряду причин. Среди этих причин можно назвать, во-первых, просвещение, потребность зарождающейся интеллигенции в новых ценностях образования, науки, которые распространялись, прежде всего, в среде дворянской интеллигенции, но постепенно стали охватывать и разночинную интеллигенцию. Это первая причина, которая привела к формированию славянофильства. Второе – славянофильство выросло на волне патриотического движения, которое в этот период было связано и с победой в войне 1812 года, и с формированием новой государственности, ориентированной на национальные, патриотические ценности, государственности в каком-то смысле державной. И национальная идея для славянофилов играла, конечно, очень важную роль»[75].
Формирование взглядов славянофильства шло под воздействием мировой западной науки. Славянофилы усваивали и творчески переосмысливали западноевропейский опыт. Н. А. Бердяев писал: «Славянофильство – почвенно, выросло из земли, добыто из опыта. Но славянофильство – также культурное явление, стоящее на высоте европейской культуры своего времени. Славянофильство по-своему переработало западные идейные течения. Ни с какой точки зрения нельзя отрицать влияния Гегеля и Шеллинга. Гегель и Шеллинг помогли славянофилам осознать свой почвенный опыт… Киреевский и Хомяков пережили влияние Гегеля и Шеллинга, но они претворили эти влияния в оригинальную философию, положившую основание русской философской традиции. То была конкретная философия целостного духа, а не отвлеченная философия отсеченного разума. Славянофилы обнаружили в высшей степени творческое отношение к той западной мысли, которой они питались, они не были пассивными воспринимателями западных влияний»[76].
Теория Гегеля стала пробным камнем для всех направлений российской экономической мысли. Н. Бердяев пишет о российских ученых середины XIX века: «Они пережили Гегеля, преодолели Гегеля и перешли от его абстрактного идеализма к идеализму конкретному – оригинальному плоду русской мысли». Путь западноевропейской науки заключался в том, что «от отвлеченности гегельянства, утерявшего живое бытие, перешли к фейербахианству и материализму: в материи, в экономике стали искать субстрат, сущее. В России намечен был иной творческий путь, путь нахождения сущего, субстрата, живого бытия в мистическом восприятии, в религиозном опыте. Органом познания сущего признается не отвлеченный разум, не отвлеченный интеллект, а целостный дух»
