стоявшего около березовой рощицы и разговаривавшего по телефону.
– Да, сомнений быть не может, автомобиль кто-то поджег, – подтвердил Михаил Федорович. – А принадлежит он нашей дорогой госпоже мэру. Вернее, она подарила его на окончание школы своему отпрыску, Никитке.
О сыне госпожи мэра Илья был наслышан, причем в основном плохого. Парень избалован до невозможности, нагл до опупения, бессовестен до крайности.
– Причем ему восемнадцати еще нет, а он уже за рулем давно сидит, – добавил Пономарев. – Но все на это глаза закрывают, гаишники его не трогают. Еще бы, кто же хочет проблем с императрицей Катей или с Котом!
Михаил Федорович тяжело вздохнул. Илья понял, что начальнику хотелось навести порядок и в данной сфере, но, к сожалению, не все зависело от желаний и чаяний его ментора.
– Около часа назад поступило сообщение, что на трассе случилось ДТП – дальнобойщик, следовавший из Астрахани, сбил человека. Оказалось, что пострадавший и есть Никитка Стекольщиков, сынок нашей Кати.
– Насмерть? – задал вопрос Илья. Михаил Федорович потер шею и ответил:
– Слава богу, нет. Парню необыкновенно повезло – его задело по касательной и отбросило. Жив и, похоже, будет жить. Неизвестно, правда, может, останется до конца дней инвалидом. А нечего было переться посередине трассы! Хотя жаль Никитку. Одновременно поступило сообщение из психиатрической больницы. – Михаил Федорович указал на возвышавшийся на горе комплекс из бетона. – Дежурный врач заметил из окна большой костер на обрыве, около старого кладбища. Впрочем, трагедия с Никитой Стекольщиковым произошла рядом, в какой-то паре сотен метров. Поэтому, когда сюда прибыли наши ребята, они, конечно, заметили и пылающий кабриолет. Но это только ягодки. Пройдем-ка!
Он двинулся в сторону кладбища. Пономарев с Ильей пролезли в дыру в заборе и зашагали между могил. Новгородцев не был на заброшенном кладбище уже лет двадцать – с тех пор, как мальчишкой вместе с товарищами наведывался сюда, чтобы поиграть в войнушку или «живых мертвецов». Но мать, узнав о том, что сын бывает здесь, выпорола его и строго-настрого запретила ходить на заброшенное кладбище. Уж слишком свежи были тогда воспоминания о том, что именно здесь дядя Крюк оборудовал свое пристанище.
Кладбище, казалось, за прошедшие двадцать без малого лет не изменилось. Те же покосившиеся кресты, те же провалившиеся могилы, те же почерневшие от времени склепы, в которых покоился прах отпрысков некогда богатых и сиятельных семейств Заволжска.
– Ребята сразу обратили внимание на следы крови около автомобиля, – сказал, идя впереди, Пономарев. – Причем создается впечатление, будто кто-то намеренно брызгал там кровью, чтобы привлечь внимание. И следы крови вели от автомобиля именно сюда!
Он указал на руины часовни. Илья вздрогнул – в ней когда-то маньяк Онойко и складировал свои инструменты и отрезанные головы!
– А ведь предлагал я еще тогда, сразу после того, как Онойко поймали, старое кладбище ликвидировать… –
