что могло понадобиться путешественнику. И пузатый шкаф, и маленький письменный столик, и пара стульев. Потолок был побелен, стены – оклеены голубыми бумажными обоями. Шторы цветом вторили покрывалу на кровати и напоминали о благоуханных букетах незабудок, правда, слегка поблекших и увядших.
Ведьма прикрыла глаза. Хорошо вот так лежать, ни о чем не думая. Ночка выдалась непростой, каждый сустав, каждая мышца ныли и болели, бессовестно напоминая о падении из окна.
«Он меня спас, поборов силу Ночной странницы», – эта мысль серебряной рыбой блеснула на темной поверхности дремы, – «но кто-то же хотел меня убить?.. Тот, кто может безнаказанно гулять по замку лунного лорда?»
Она неумолимо проваливалась в сон, и бороться не было сил. Кровать, убранная синим покрывалом, показалась Малике мягче пуха, мысли стелились в голове, словно туман по чаше Ирисовой пустоши.
«Он, конечно, неординарная личность», – медленно размышляла ведьма, – «но, кажется, не убийца… точно не убийца…»
И тут ее осенило.
Ох, ну какая же она слепая дура! Ведь все может оказаться куда проще, чем кажется. У Арата не было семьи? Печально, но ничего не поделаешь. Зато убитому посчастливилось иметь младшего брата, который, «в случае чего», должен был унаследовать гостиницу. Просто и ясно, ничего лишнего…
Правда, оставалось еще немало вопросов – Нэйд, написанное неведомо кем и адресованное ей, Малике, приглашение, потревоженный курган Хаора, нечто, выбросившее ее из окна башни… Ну, и конечно же – неизвестный, воткнувший кинжал в спину Альвену Рутто, как будто это был вовсе и не лунник, а выложенный на тарелку праздничный пудинг.
«Но, пожалуй, стоит расспросить этого… как его там… Дина», – решила ведьма, – «так, подруга, довольноваляться. Тебя ждут великие дела!»
Она открыла глаза – исключительно для того, чтобы встретиться взглядом с лунным лордом, который, закинув ногу на ногу, преспокойно сидел на табурете и молча взирал на ведьму.
Случись нечто подобное лет десять назад, когда Малика Вейн была юной и застенчивой девицей, она бы непременно подскочила на кровати и, как минимум, завизжала. А потом отвесила бы пощечину нахалу, не просто пробравшемуся в ее спальню, но еще и посвятившему разглядыванию ее обнаженных лодыжек неведомо сколько времени. Но – увы, увы! – десять лет промелькнули, как будто их и не было, словно дым, уносимый злым северным ветром. Улетели годы, оставив памятные знаки на лице и сердце: тонкие, едва заметные морщинки у внешних уголков глаз и рта, и жесткие, незаживающие рубцы на сердце. Ведь в двадцать лет так хочется любить и быть любимой! А для этернийской ведьмы, оказывается, это слишком. Ты – можешь любить, кого угодно и сколько душе угодно. Но обрести взаимность – это все равно, что сделать из упыря человека. Практически невозможно и подобно чуду. И тогда, чтобы сердце не захлебнулось в собственных кровавых слезах, важно вовремя выкорчевать это дурацкое желание не быть одинокой. Тот, кто не позволяет себе стать одиноким, до конца дней своих будет просто свободным.
И поэтому Малику, поистине свободную
