style="font-size:15px;"> Илья открыл глаза. Темно. Слишком темно…
– Не нужно этого делать. – А голос ласковый такой, спокойный, чуточку печальный. И так легко пробивается сквозь гудение в голове и вату в ушах.
– Разве тебе не в кого больше стрелять?
«Не в кого? Разве не в кого?» – тупо повторил он про себя, осмысливая Оленькины слова. И ведь что интересно: она говорила не там, где лежало ее тело… То, что осталось от ее тела. Нет, сейчас Оленька была где-то совсем рядом.
Где?
Вокруг – кромешный мрак, но казалось, протяни руку и…
Илья руку протянул. Пошарил вокруг. Никого. Только холодный шершавый бетон нависающей над ним платформы.
– Пап, не надо, пожалуйста, – заканючил невидимый Сергейка. – Не стреляй, ладно? В себя – не надо.
«В себя не надо»… Илья улыбнулся. Что ж, в себя он не станет. Теперь – нет. Зачем теперь-то, когда ясно, что Оленька и Сергейка не умерли.
Во всяком случае, не умерли до конца.
Щелк, щелк… Патрон за патроном. Патрон за патроном… Илья отвлекся от воспоминаний. Болели пальцы. На подушечке большого, впихивающего «семерки» в магазин, намечалась новая мозоль. Странно. У него ведь не было столько патронов.
Илья невесело усмехнулся, поняв, в чем дело. Желая продлить успокаивающую медитацию, он просто вытаскивал уже вложенные патроны и снаряжал магазин заново. И даже не замечал этого, действуя на полном автомате.
Интересно, сколько времени он провел за этим занятием?
Судя по ноющим пальцам – немало.
Уже позже Илья узнал, что кроме него со станции спасся только один человек. Сапер. Как оказалось, начальник Аэропорта, хорошо представлявший, чем чревато нашествие жабоголовых. Выскочив из депошного туннеля и отдав команду «к бою», сам сразу же сквозанул в другой туннель – на Орджоникидзе.
Сапер уцелел лишь потому, что за его спиной на перегоне между Аэропортом и Орджоникидзе весьма кстати рванула дрезина со взрывчаткой. А ведь взрывчатка сама собой не взрывается.
Прикрывая свой отход и спасая свою шкуру, Сапер попросту замуровал остальных наедине с жабами.
Впрочем, он ненадолго пережил людей, которых оставил умирать.
Соседи, у которых надеялся поселиться бывший начальник Аэропорта, Сапера не приняли. Более того, на Орджоникидзе – станции буйной, известной своими вольными нравами, шумными притонами и скорым на расправу народом, – возмущенная общественность свершила самосуд.
Саперу выдали старый противогаз с фильтром, выработавшим свой ресурс, и пистолет с единственным патроном. Затем выставили на поверхность. Хочешь – сразу стреляйся сам. Хочешь – отстреливайся от мутантов, чтобы потом все равно подохнуть.
Какой вариант выбрал Сапер, так и осталось тайной. Но сталкеры с Орджоникидзе вскоре нашли окровавленные ошметки его защитного костюма, растерзанный противогаз со смятым фильтром, пистолет и стреляную гильзу.
Люди в Аэропорт больше
