девочку:
– Ты в каком классе учишься?
– В девятом, – ответила она и рассмеялась.
Смех зазвучал не оттого, что он сказал что-то веселое или смешное, а просто от полноты жизни.
– В девятом «А» или девятом «Б»? – улыбнулся он, маскируя смущение. Он легко разлетался по паркету и вращал за собой дивчину. Танцевать всегда умел и любил, и сил еще хватало. А все вокруг на них смотрели.
– В девятом «А», конечно.
– Почему «конечно»?
– «Ашки» лучше, чем «бэшки». Всегда были.
– А какие у тебя предметы любимые?
– Ой, да что вы, дядя Леня, все о школе да о школе!.. Давайте о чем-нибудь другом.
– О чем же?
– Ну, не знаю! О погоде, о книгах, о музыке – о чем угодно.
– О музыке? Ну, вот интересно: какую музыку ты предпочитаешь?
Девочка забавно нахмурилась.
«А глаза ее – словно вишни, щечки – персики, ротик – переспелый абрикос».
– Меня родители, конечно, в музыкалке учили. И в консерваторию у меня абонемент на каждый год был. И я бы вам, конечно, могла соврать, что мои любимые композиторы – Лист, Шуман, Брамс, я их и вправду люблю, но не так…
– А кого ж ты, Ниночка, любишь «так»?
Он улыбнулся, легко ведя девочку по паркету. Они танцевали одни, словно короли бала. Все вокруг, и взрослые, и дети, стояли и смотрели. И если сие обстоятельство льстило даже Леониду Ильичу – можно себе представить, насколько горда была дивчина!
– Не скажу, – кокетливо ответила школьница.
– Арно Бабаджаняна любишь, наверное? – пошутил он. – Илью Френкеля?
Тут музыка кончилась, и они остановились – однако он далеко не сразу оторвал свою правую руку от талии Ниночки и не выпустил ее ладонь из левой. И это, разумеется, не укрылось от внимания жен и соратников по коммунистической партии. Виктория Петровна смотрела чуть ревниво, но снисходительно, жена Устина Акимыча – гордо, чуть не влюбленно, а остальные дамы и даже девочки – завистливо.
– А сейчас – танцуют все! – сбил момент, провозгласил из угла, от радиолы, Устин Акимыч.
Динамики грянули старинный вальс «Грусть» в исполнении духового оркестра. Щемящие звуки разнеслись по гостиной, и Устин Акимыч подхватил свою супругу, подхалим Суслопаров склонился над Викторией Петровной, а Леониду Ильичу ничего не оставалось делать, как продолжить тур с Ниночкой, руку которой он так и не выпустил (хотя талию освободил).
– Нет, я советских композиторов не люблю, – серьезно молвила красавица, продолжая разговор.
– А кого ж тогда? – удивился он. – Джаз?
– Секрет!
– Почему же?
Он слегка запыхался. Сказывалось многолетнее курение чрезвычайно крепких сигарет «Новость».
– А вот не скажу, и все.
Кокетства девчонке было не занимать. Как и красоты. Он
