кабинета и постаравшись слиться со шторой, он воззрился на открытую дверь с любопытством.
Послышался сдержанный гул голосов. Летящим шагом, который должен был знаменовать решительность и целеустремленность, вошла государыня. Она была в наряде милосердной сестры, с большим, но очень простым медным крестом на груди.
Главком склонил голову. Козловский вытянулся и спрятал палку, чтоб не бросалась в глаза. Он стеснялся своей хромоты.
Впрочем, августейшая особа в его сторону не посмотрела.
– Здравствуйте, милый, здравствуйте, – сказала она генералу с легким акцентом, но с совершенно русскими интонациями. – Ну что вы…
Это она не позволила поцеловать себе пальцы – взяла главкома обеими руками за кисть и прижала ее к своему сердцу.
– Знаю, всё знаю. Великую на себя ношу взвалили, храни и оберегай вас Господь!
Притянула плохо гнущегося генерала к себе, поцеловала в лоб.
«Зачем уж так-то?» – подумал подполковник. И заключил: «Хочет быть душевной, по-русски. Старается». И стало ему вдруг жалко повелительницу империи.
«Старик», деревянная душа, ни польщенным, ни растроганным не выглядел. Мог бы хоть видимость изобразить, из уважения к сану и полу. А он:
– Ваше величество, стоило ли утруждаться. Я бы сам явился к вам в вагон. Вот только дела срочные завершил бы…
В дверях и коридоре стояла многочисленная свита: военные в больших чинах, какие-то штатские господа, дамы.
– Дорогой вы мой, разве сейчас до церемоний? – сердечно молвила императрица. – Ну рассказывайте, что у вас происходит? Что наступление?
Обернувшись, она подала знак, и сопровождающие попятились. Адъютант снаружи прикрыл дверь.
– Я молюсь за успех вашего великого начинания денно и нощно! Как движется дело?
– Готовлюсь, ваше величество, – коротко ответил генерал.
Царица увидела карту с флажками. Подошла.
– Куда ударите? На Львов? На Перемышль?
Главнокомандующий изобразил простодушие – эта мина на его надменном лице выглядела крайне неубедительно.
– Пока еще не определился. Вот, сами изволите видеть: веду разведку на двадцати пяти участках.
Козловский не поверил собственным ушам. Лгать государыне? Невообразимо!
– А когда решите?
– За 48 часов до начала операции, – сказал он твердо и не отвел глаз от ее пристального взгляда.
После некоторого замешательства она спросила:
– Разве так бывает? Вы, верно, к чему-то все-таки склоняетесь?
– То к одному, ваше величество, то к другому.
Ее величество вспыхнула. На бледных щеках проступили красноватые пятна. С лица сползло выражение сердечности, и оно сразу стало более естественным. Неприязненно, с горькой обидой царица смотрела на полководца. Козловский
