Ольга истово выхаживала слабенькую недоношенную Клавочку. Странно, но любившая больше всех на свете себя Елена Владимировна вдруг обрела смысл жизни во внуке, о котором заботилась больше, чем о ком-либо другом.
– Тише, Николенька только заснул, – шикала она на Ольгу, когда та пыталась укачать дочь.
– Мама, у нее режутся зубки!
– И что? А Николеньке завтра в школу! Мальчик должен высыпаться.
– Что я могу сделать?
– Возьми коляску и пойди на улицу. На свежем воздухе укачаешь, она и уснет.
– Но уже одиннадцать часов!
– Вот-вот, а Николеньке вставать в семь утра!
– Мама, ты что?
– Ничего. Ты и завтра выспишься. Ишь, совсем о сыне не думает. Зачем тогда вообще рожала? Выскочила замуж за первого встречного, теперь расхлебывай. Ни образования, ни денег, ни культуры, свекровь – сволочь безграмотная, швея-мотористка. Куда смотрела-то? С матерью ей плохо было! Замуж захотелось! Или тебе там скреблось, что ли? Ты посмотри, на кого похожа стала! Я в твои годы за собой следила, а ты как старуха ходишь. – Мать поджала губы и покачала головой. – И в кого такая уродилась? Надеюсь, Николенька-то в деда пойдет, он мальчик неглупый. Хоть его на ноги поставлю, человеком сделаю. Чего стоишь? Одевайся, иди на улицу. И заткни ты ее ради бога, весь дом перебудишь!
Ольга укутывала Клавочку и выходила во двор. Гуляя по темным улицам, напевала вполголоса колыбельные, чувствуя единение со своей дочерью, с которой в это время они были одни в целом мире. Пухлые младенческие щечки розовели, маленький носик-кнопочка посапывал, девочка видела сны и улыбалась. Ей этот мир, похоже, очень нравился.
Внутренние монологи. Николай
Мне всегда очень не хватало мамы и папы. Я думал, что я какой-то нехороший, бракованный, и очень боялся, что меня сдадут в детский дом, куда сдают всех ненужных детей. Папа всегда делал вид, что меня просто нет. Когда я подходил к нему, просил помочь сделать уроки, он, отложив газету, равнодушно говорил: «Не видишь, я занят? Попроси маму или сделай сам. Ты уже большой», – и опять отгораживался от меня бумажной стеной. Мама… Я все ждал с замиранием сердца, когда она придет целовать меня на ночь: вдруг не уйдет сразу, через секунду, вдруг останется, погладит по голове, пригласит забраться к ней на коленки, как маленькому, почитает сказку? Я знал, что тут же раздастся требовательный вой Клавки и мама убежит к ней, но мне так хотелось, чтобы хоть раз она помедлила и как-то дала понять, что любит и меня, что и я нужен ей. Когда Клавка родилась, я сразу понял, что она хитрая. Эта девчонка умела играть с рождения, и у нее это хорошо получалось. Она так ловко отодвигала меня на второй план, что было бесполезно пытаться что-то изменить. Хорошо, что со мной всегда была бабушка, которая рассказывала много интересных историй, читала книги, водила в музеи, зоопарк, планетарий, возила на море. Бабуля научила меня плавать и любить книги. Но мама всегда оставалась недостижимой богиней.
