нас всех оттуда разогнали, и я уже больше ничего не фотографировала! Ну, вот же, вот!.. Здесь из кармана у него торчит что-то, а здесь уже нет!
Береговой шарил глазами по экрану, переводя взгляд с одной фотографии на другую, вроде точно такую же, и от сознания того, что на них «настоящий» труп, ему было не по себе.
– И я стала искать, куда он мог деться у него из кармана! – продолжала Ольга. – Я их все пересмотрела, эти фотки, и так, и эдак, и с увеличением, и без. Все, что наснимала!.. Я же щелкала все подряд, держала телефон в руке и щелкала. Это Надежда Кузьминична, видишь, в обмороке почти, это новенький, не знаю, как он здесь оказался, это Литовченко попался, а это…
На фотографии был все тот же труп, снятый на этот раз под каким-то другим, неправильным углом, и чья-то смазанная рука в белой манжете с запонкой на переднем плане. В руке зажат прямоугольный кусочек пластика.
– Это она вытащила у него пропуск, твоя мадам!.. Это ее манжета, у нас запонки больше никто не носит, а она как раз в тот день была в костюме!.. И еще шарф какой-то дебильный!.. Я точно помню, Володя! Она увидела пропуск и под шумок его вытащила! Она над трупом сто раз наклонялась, это я тоже помню!
– Зачем?!
– Чтоб никто не догадался, что тот, кто потом стал трупом, к ней приходил! Она же громче всех визжала, что не знает, кто это! И даже хотела Сергея Ильича из хозяйственной службы вызвать, чтоб он его опознал! А она знала, кто он! Потому что у него, у трупа, был ее пропуск!
– Почему ее?
– А потому что там ее фамилия! Я же говорю, буквы можно разобрать!
Береговой хотел что-то сказать, раздумал, переставил ноутбук к себе на колени и почти уткнулся носом в экран. Перелистал фотографии. Сначала так, а потом эдак. Их оказалось очень много, и на каждой – мертвое тело. В равнодушной и отстраненной документальности этих фотографий была просто констатация факта – ну да, мертвое тело, ничего особенного. Объект для исследования, вернее сказать, расследования. Не человек, а именно объект.
Но ведь это был именно человек – до тех пор, пока его не убили!.. И его нельзя, не должно исследовать, как… лабораторный материал!.. Или можно?..
– Ну, вот, вот! Останови, Володя!.. Увеличь эту! Еще, еще! – Ольга придвинулась совсем близко. Красивая девушка – как объект. – Видно не очень, конечно, но буквы можно разобрать. Видишь?.. «О», «в», «а», «ова»! Митрофанова, выходит!
– А может, Кузнецова или Жукова. Иванова подходит. Сидорова тоже. Все, как одна, «ова»!
– Володь, ну ты чего? Если Митрофанова пропуск вытащила, а это она, потому что рука совершенно точно ее, значит, у нее были на то какие-то основания! А какие могут быть основания, кроме ее фамилии?! По ее пропуску все бы догадались, что он к ней шел!
Береговой рассматривал фотографию руки в белой манжете, зажавшей пластмассовую карточку.
Неужели Ольга права?.. Неужели Митрофанова как-то причастна к убийству?.. Ну, может, не причастна, а замешана?.. Ну, допустим, не замешана, но имеет какое-то отношение?..
Это все меняет, если оно так. Если так, значит…
В
