хворая зима, с ее тяжкой дорожной грязью, скользкими ледяными тротуарами, вечной серостью в запотевших окнах квартир, долгими ночами и ненавистным электрическим светом, сумрачными вечерами и днями, с опостылевшим до одури, отечественными телесериалами. Думали – никогда не кончится это безобразие, а вот, поди ж ты…
Кончилась зимища! Пережили, перевалили гряду. Там, впереди яркое солнце, зелень трав и деревьев, голубое небо и надежды.
И старики воспряли духом, и послали на хер докторов, что зимой категорически запрещали им дачный героизм. И были правы! Снова жизнь, снова еще чуть-чуть, снова мы кому-то нужны – хотя бы этим деревьям, растениям и животным, чтобы они порадовали всех свежим яблочком, сливой или огурцом или даже крупным лобастым щенком от деревенской суки Лары.
Мне хорошо с отцом. Мне хорошо видеть его довольным. Он мой главный канат, что связывает меня с землей. Он мой ребенок – первенец. Дочь второй ребенок, а отец первый. Когда-то, после смерти матери, он растерялся и совсем сник – я вытаскивал его, как мог, и вложил в него много сердца. Так что он – ребенок. А нашим детям должно быть хорошо! Это закон. Им должно быть лучше, чем нам. Для того и живем.
Мы с отцом тихо разговаривали, сидя на крылечке. Покуривали. Тамара, отцовская жена, тихо поругивала его за лишние сигареты. Чвиркали в скворечнике скворцы. Старая собака Бим валялась бревном у наших ног, и мне было спокойно. Отец улыбался и трогал меня за руку. И рука эта была тяжелая и твердая, как рука самого господа бога.
Ничего – жизнь продолжается. Надо жить опять. Ну вот, хотя бы для того, чтобы помогать этим старикам прожить еще один год, дожить до нового лета и посадить новую картошку и лук. Чтобы появился еще один щенок-лобан в деревне, и все дружно думали – куда бы его пристроить и пристроили бы. Чтобы снова есть варенье из вишни и пить чай на крыльце этого доброго дома. Надо жить.
Не надо строить немыслимые планы и искать глобального смысла. Вот для них и живи. А там, что уж будет…
Ведь есть еще дочь, и не все у нее просто в жизни и, значит, ей тоже нужна поддержка и тоже нужно от тебя что-то.
Отдавай и живи. Не давай в долг – отдавай. Ничего не надо взамен, ничего. Просто так. И забывай о том, что отдал, и не ощущай себя гордым и важным, оставь тщеславие свое, и постоянно проси господа о том, чтобы все, кто тебе дороги, жили как можно дольше и счастливее. Ведь чем дольше и лучше они живут, тем спокойнее будет тебе.
А спокойствие собственной души? Да что может быть важнее для человека?
Душевное равновесие – суть всей нашей жизни. Человек всегда рвется на части. Не себя надо бояться порвать – свою душу и совесть. Они нас не оставят в покое. Когда мир в душе, и совесть молчит, и есть ощущение, что все правильно сделал – это хорошо.
Прости меня, папа, за то, что редко приезжаю к тебе. Ведь ты ждешь меня – я знаю. И в душе ты очень гордишься мной, а когда я приезжаю на новой, еще более крутой машине, думаешь: «Главное не деревья ( я их много
