чем ты говоришь! Даже у Кагановича была жена еврейка!..
Объявление: «Компания ищет обаятельных юношей и девушек в возрасте от 20 до 40 лет».
Приятель с женой едут в поезде. Рядом в купе незнакомые люди. Жена приятеля забыла дома комнатные туфли и каждый раз, выходя в коридор, всовывает ноги в сапоги мужа. Когда она делает это в очередной раз, он свешивает голову с верхней полки и произносит:
– Говорил я тебе, возьми сапоги! Ну как мы теперь с тобой по Москве в одних сапогах ходить будем?!
Соседи притихли.
Табличка: «Самоохраняемая платная стоянка».
Из монолога старого одесского конферансье:
– Ну, что вы не смеетесь?.. А, старая шутка?! Что ж, значит, вы интеллигентные люди. Вы понимаете, что над старостью нельзя смеяться, старость надо уважать!..
Рассказала жена.
Одесса. Ланжероновская улица. Вход в Литературный музей. Мраморные ступени. Неподалеку женщина в длинной красивой шубе с собакой. Собака явно породистая. Женщина тоже. Жена подходит к музею, хочет подняться по ступеням, но перед дверью оказывается собака. Она поднимает истошный лай. Хозяйка не реагирует. Жена говорит:
– Простите, вы что, не можете ее позвать? Ну почему ваша собака должна гулять именно здесь?
Та тут же:
– Моя собака?! Да это вы непонятно почему здесь гуляете!..
Галя Безикович о ком-то:
– Она типичная вертихвостка... Причем число оборотов хвоста с годами не уменьшается...
Разговаривают две женщины.
– Можно верить людям, как ты думаешь?
– Думаю, можно.
– А мужчинам?
– Ну если доказать, что мужчины – это люди...
...с непосредственностью, достойной лучшего применения...
В больнице:
– Больной, учтите! В ванну ложитесь только со мной!..
(В смысле «в моем присутствии»).
Приятель рассказал.
Первые годы перестройки. Поехали они с другом в Голландию. Обещали женам привезти сыру. Забегались, не купили. Друг говорит:
– Скажем, что не было...
Я остановил машину. Едем. На перекрестке чуть не сбиваем пешехода. Тот кричит на водителя. Едем дальше. Водитель:
– Тоже мне! Орет!.. Как будто он один испугался!..
– Зачем ты это сделал?
– Чтобы сохранить лицо... Причем не только в переносном, но и в прямом смысле этого слова.
Он терпеть не мог громкой музыки. В ресторане всегда платил за то, чтобы играли потише. Однажды его пригласили в цирк на премьеру. Оркестр должен был играть «Парад-алле». Он дал дирижеру двести рублей – большие по тем временам деньги. За меньшую сумму дирижер играть тише отказывался. «Парад-алле» прозвучал как колыбельная. Был дикий скандал...
Он и она.
Он. Ну, давай выпьем!
Она. За что?
Он. За нашу любовь к тебе!
