поскольку не может измениться в принципе. А вот меня тут уже не будет. Сейчас я пройду дорогу в последний раз – и больше уже никогда не смогу ощутить ее в себе и себя в ней…
Мне стало холодно. К чему, отчего пришло внезапное предчувствие потери… Потери – чего? Дороги, вечерней компании или чего-то большего? Самого себя?
Было жутко в молчании додумывать эту неожиданную и холодную мысль.
Я оглянулся на друзей, ища в них поддержки, надеясь с их помощью вырваться из своего черного предчувствия. Но они были далеко, и не со мной, а друг с другом. Болтали о чем-то своем, весело и совсем не замечая меня, шагающего рядом. Тем более, не чувствуя той чудовищной вселенской грусти и тоски предчувствий, что вдруг придавила меня к земле.
Рядом с друзьями, я был один.
Один, совсем один… Один и навсегда.
Мне стало страшно. Одиночество приблизилось к мне и стало более реальным, чем тихий летний вечер и ждущий меня костер…Я пристально взглянул на Катю, внутренне надеясь, что она почувствует, уловит мое состояние, и поможет выйти из него…
А вечерняя дорога казалась по-прежнему мягкой и безмолвной. Небо висело над ней чистым прозрачным сводом. Солнце медленно уходило за остров, глухо шумела река. Все было как обычно. И лишь мое внезапное состояние не укладывалось в этот идиллический покой, и я изо всех сил пытался его стряхнуть, но этого никак не получалось…
– Какая благодать, – вздохнула Катя, наконец обратившись ко мне.
О боже, как благодарен я был в этот момент самому звуку ее голоса, мгновенно рассыпавшего черный купол отчаяния и вернувшего в обычную, мягкую, теплую действительность…
– Благодать… – безмятежно продолжала она. – Никогда еще в колхозе я так не наслаждалась жизнью.
– А что – вдруг предложил Славка. – Это можно будет легко повторить.
Поехали на будущий год опять. В этот же колхоз, в эту же деревню. Подгадаем время, чтоб оказаться той же компанией… ну в смысле, мы… трое? А?
– На будущий год? – задумчиво перепросила Катя.
– Ну да, на будущий. Надо только заранее в парткоме узнать, какая разнарядка и когда начнут посылать. И записаться именно сюда в это же самое время.
– Не знаю… – Катя пожала плечами и как-то полусмущенно, полугрустно улыбнулась. – На будущий год, наверное, я уже окажусь молодой мамой, и забот у меня будет полон рот. И уж точно не до колхоза…
– Так вот, Станислав, – назидательно усмехнулся я, ощутив совершенно недопустимый и необъяснимый, но очень болезненный укол ревности от мысли, что Катя не только замужем, но и еще даже и будет беременна от какого-то мерзавца…
Именно мерзавца – по одной лишь, иррациональной, но веской причине, что он не был мной.
– Вот так, друг мой – никогда не связывайся с семейными женщинами. У них нынче одно, а через год другое, а в самом деле
