он лучше тебе объяснит, он магию чисел придумал, ею все счесть можно, не только пальцы на руках…
И снова замолчали. Когда кони на рысях идут, не больно-то поговоришь, а арские арпаки такой рысью цельный день бежать могут, хоть порожние, хоть со всадниками. Выносливы арские лошадки, густая шерсть их от мороза и от зноя одинаково защищает, да и кровососам, слепням, оводам и кусучим мухам-пивцам сквозь шерсть не пробиться.
Кони мчались над рекой, и Луня откровенно скучал, лениво озирая окрестности, примечая малейшие движения вокруг. Вон плеснула в воде щука, гоняя рыбью мелочь, вон вышел на той стороне к водопою сохатый, фыркнул, увидав людей, но быстро успокоился – далеко они, неопасно.
Вдруг Луня заметил на дальнем краю прилесной луговины крупного зайца, большими прыжками мчащегося по полю:
– Дяденька, чтой-то русак расшалился! – крикнул он Шыку, указывая рукой на зайца.
Шык только глянул – и тут же остановил своего коня. Следом послушно встали заводные лошади, что везли дорожный припас. Луня натянул повод, и недоуменно посмотрел на волхва, мол, что случилось?
– Не заяц это, Луня… – негромко проговорил тот, всматриваясь в прыжки серого зверька.
– А кто же?
– Арысь! Арыська, по полю скачет, беду кличет! Недобрый зверь, вещий! Тело – как у русака, а личина – бабья! Ох, быть беде, Луня!
– А может, его это… Стрелой! – Луня потянулся к саду за луком: – Я ближе подкрадусь, трава вона высоко стоит, и свалю!
Шык с улыбкой посмотрел на парня:
– А аспида ты стрелой свалишь?
– Нет! Так то аспид, он зачарованый…
– Арысь тоже не проста! Вреда от нее большого нету, но сама она – знак, и знак злой! Как Влес учил, м-м-м:
Всякой твари пить, кушать надобно,
За добычею гон устраивать.
Нет корысти в том, нету умысла.
Так устроилось испокон веков.
Лишь арысь одна не блюдет уклад,
Ей беда людска – вот и пиршество.
Она жрет ее, она пьет ее,
Пока та беда не убьет ее!
– Чур нас, чур от этой нечисти!
Шык сотворил из пальцев фиговину, повертел ею в сторону диковенного зверя, плюнул на четыре стороны и хлопнул коня ладонью по крупу:
– Вперед!
Глава третья
Северные бугры
Солнце стало клонится к закату, длинные тени от дальнего бора издали казались черными. Колыхалась впереди зыбкая марь от нагретой за жаркий день земли, пряно и сладко пахнуло ветром с приближающейся луговины. Там речка Звинь круто заворачивает к югу, бор на севере отступает, и раскинулся в этом месте широкий заливной луг, где самая сладкая трава, и где род Влеса косит после Ярова дня сено для скотины, для коней, турьих коров, что дают молоко, и для ездовых лосей, на которых зимой сподручнее всего ездить по лесам.
Посреди луговины лежит громадный камень, с добрую избу величиной. На рассвете
