чересчур близко? Ему интересно вдохнуть запах духов загадочной посетительницы.
– Спасибо…
За толстым стеклом изысканно неровного бокала дрожит душистое вещество. Запах тонкий. Слишком тонкий – такой, что пить не хочется. Запах скорее духов, чем напитка. Полезный напиток – успокаивает нервную систему, очищает сосуды, способствует пищеварению. Она с подозрением заглядывает в бокал. Там, в глубине горячей субстанции, экзотические сушеные цветы распускаются у нее на глазах, а кажется – это живые каракатицы, уродцы, осьминоги-карлики шевелят щупальцами, выворачиваются наизнанку, сваренные заживо в зеленовато-желтом кипятке. От них поднимается теплое марево странно пахнущего пара.
В самом деле можно это пить? Она поняла, что не будет.
Легкая суета за спиной – еще две посетительницы, единственные, кроме нее, выбрали из свободных столиков именно тот, что рядом. И принялись нарушать интимно-музыкальную тишину.
– Ну и как у вас? Вообще, какой он? – спрашивает одна равнодушно и проникновенно. Так может спрашивать только барышня определенного возраста.
Вторая отвечает не сразу, сначала чиркает зажигалкой и шумно вдыхает. Капризно растянутый говор выдает в них юных москвичек.
– Вроде нормально… Не знаю…
– Ты его любишь? – с жадной надеждой спрашивает первая.
– Какая у него машина, ты не представляешь! Таких в Москве штук пять от силы…
Почти театральная пауза после этой реплики заставляет ее слабо улыбнуться, впервые за день.
– Ну, он же тебе нравится? – немного недоуменно интересуется первый голос.
– Он весь мир видел, по четыре раза в год выезжает, в индивидуальные туры.
Она морщится. Превращает улыбку в стандартную гримасу. Продолжение разговора известно ей почти дословно.
– А-а… Здорово! Ну а в постели он как? – Надежды все меньше в трепетном голосе.
– Он мне вчера шубку подарил… Недурное качество, даже мама оценила. Жаль только, короткая, по колено…
Собственная кровь продолжает совершать маленькое предательство, норовит в любую секунду остановиться, сладко замерев в венах. Песня не кончается. И она не выдерживает. Со злорадным облегчением достает сигареты. Пачка странная – явно не новая, но почти полная. Она не курила уже, наверное, недели две – бросала. Наплевать. И вот бумажная палочка привычно тлеет в ухоженной руке. С фаланги безымянного пальца сорвался голубой луч, жестко ударил в глаза, туда же угодил дым неловко прикуренной сигареты. И снова это слишком знакомое и старательно забываемое ощущение, когда от первой слезы так несносно режет веки.
– Он, конечно, тот еще перец! – с уважительным смешком говорила когда-то давно умничка Лера. – Но, согласись, когда слышишь это… Хочется дать ему все счастье и утешение мира… Хочется дать ему все… Хочется дать ему… Хочется дать… Хочется…
Так говорила Лера, и они принимались
