и продолжил развивать свою тему.
– Оно и видно, – хмыкнул военврач. – Не привыкать. С медицинской точки зрения ты в полном ажуре, так что выписываю. Нечего место в стационаре занимать. Сейчас тебе принесут одежду, а я пока звякну в часть, скоро за тобой придут.
– А еще что-нибудь про АТРИ расскажете, товарищ капитан?
– Лучше один раз увидеть, Павлов. Фильм учебный посмотришь и просветишься.
Военврач оставил меня одного.
Не, наверное, это со мной не все в порядке. Мерещится с бодуна всякое. Да и как можно принять всерьез все, что мне наговорили. Чушь собачья! Радиация, урановые рудники, зэки, людоеды…
Да муть все это!
Я сел на койке. Ощущения были такие, будто сплю и вижу сон. Даже ущипнул себя за ухо, но не проснулся.
Сестричка принесла одежду, уложила ровной стопочкой на табурете и сразу вышла. Деликатная. Гран мерси, мадемуазель.
Неторопливо переоделся.
Выданная форма не сильно отличалась от привычной: нижнее белье; плотная камуфлированная куртка с кучей карманов и клапанов; пошитые из той же ткани штаны; утепленное кепи; кожаная портупея (в учебном полку похожую носили только офицеры); пара носков и берцы – высокие ботинки со шнуровкой. Разве что эмблемы странные: вместо привычных общевойсковых – с белыми надписями на синем, как у миротворцев. Больше никаких художественных изысков. Российского флага и того не имелось.
Будто служу в другой стране или того круче – на другой планете.
В коридоре загромыхало, дверь резко распахнулась. Здоровенный рыжий прапорщик с конопатой мордой вошел в палату и, поглядев на меня, как воспитанная дама на таракана, презрительно произнес:
– Едрит-гидроперит! Кого же это нам опять наприсылали!
За его спиной замаячила физиономия Лехи Денисова. Я облегченно вздохнул: жив, курилка. Леха подмигнул: дескать, все в норме.
Прапорщик представился:
– Здорово, пополнение! Я прапорщик Галунзе. А ты у нас, выходит, сержант Павлов?
– Он самый, – подтвердил я.
– Я за тобой, Павлов. Забирай манатки и потопали.
– Куда, товарищ прапорщик?
– На кудыкину гору! В расположение двигаем, надо же тебя устроить на первое время. Шевели булками, солдат.
Прапорщик расписался в толстой амбарной книге, получил в кладовой наши вещмешки, и мы покинули госпиталь.
Путь пролегал по асфальтовой дорожке с бордюром из покрашенного в белый цвет кирпича. Асфальт местами полопался, сквозь трещины торчала пожухлая травка. Солнышка бы ей, глядишь, и воспрянула бы. Но солнца нет. Пасмурно, мрачно, паршиво. Тут всегда так?
Над ухом зудела мошкара, прапорщик отгонял ее рукой.
Деревья попадались знакомые: лиственницы, березки, возле них густо лежал мох.
Я завертел головой, рассматривая окрестности.
Вдалеке высокая бетонная стена, обнесенная колючей проволокой.
