с книжкой в такую глухомань, что… Ну-ка, рассказывайте быстро!
О, вот это я не учёл, подумал сердито Гурьев. Да что это такое со мной сегодня?! Лопухнулся, как последний салажонок. Протух, можно сказать. Ладно.
– Ничего страшного, повторяю, не случилось. Мы действительно случайно познакомились. Я тоже решил прыгнуть со скалы.
И прыгнул, подумал он. Действительно, прыжок со скалы. Смешно. Обхохочешься.
– Вы хорошо плаваете?
– Не жалуюсь.
– Надеюсь, она была в купальном костюме, – проворчала Завадская, косясь на Гурьева всё ещё с явным подозрением.
– Да, – он позволил себе улыбнуться. – Всё было предельно целомудренно. Даже скучно.
– Слушайте, вы!
– Я пытаюсь вас слушать, Анна Ивановна, – Гурьев наклонил набок голову. – Но вы же не рассказываете, мне приходиться разогревать вас репризами.
Завадская, помолчав несколько секунд, вздохнула:
– Очень, очень талантливая девочка. Просто невероятно одарённая. Вся, как обнажённый нерв. И, как все талантливые люди, чудовищно своенравная и неровная. Без матери, отец вечно болтается в море, женщины приходят и уходят. Она вам что-нибудь рассказывала о нём?
– Не так чтобы уж очень много. Но звание и должность мне уже известны. Он что, не женат?
– Ну, дождётесь от Чердынцева женитьбы! Анна, его жена, Дашина мать, умерла от родильной горячки. Он остался с недельной девочкой на руках. Один. Другой бы… Ну, вы же понимаете, Яков Кириллыч!
– Понимаю. Хотя вряд ли до конца. Сколько лет ему было?
– Двадцать четыре.
– О.
– Да, голубчик. Вот такой человек.
– Вы его хорошо знаете?
– Я всех в этом городе знаю, – вздохнула Завадская.
– Он уже адмиралом должен быть.
– Чердынцев?! Адмиралом?! Ни за что. Умрёт капитаном эсминца. Если не спишут на берег.
– Пьёт? – нахмурился Гурьев.
– Ну, не больше прочих. Не в этом дело. Начальство – ни в грош не ставит.
– Но матросы у него – как у Христа за пазухой, – улыбнулся Гурьев.
– Вам, конечно, хорошо знаком подобный тип.
– Я сам такой.
– Я обратила внимание.
– А про Анну? Что-нибудь, поподробнее?
– Не могу, к сожалению, – Завадская вздохнула и бросила рассеянный взгляд на кошку, по-прежнему с царственным видом восседавшую на подоконнике. – Об Анне я действительно ничего не знаю. Михаил появился здесь с нею вместе в двадцать втором, и кто она, и откуда – я не знаю. Я думаю, как это ни ужасно, что… Вы понимаете?
– Понимаю, – подтвердил Гурьев, чувствуя, как стекленеет его улыбка. И что он, чёрт подери, ничего не может с этим поделать.
Спокойно, спокойно, сказал он себе. Спокойно. Ещё ничего не ясно. Мало ли бывает совпадений? Случайностей? Просто похожих людей,
