планировались на то же время. В любом случае выглядело это не слишком убедительно, и относиться к этому на самом деле следовало с большим подозрением, так как примерно в эти дни Гальдер записывает в своем дневнике, что главнокомандующего сухопутными войсками проинформировали, что Италия вступит в войну где-то в ближайшие недели[96]. В то же время Муссолини снова настаивал на проведении переговоров между германским и итальянским штабами, но Гитлер отвечал уклончиво. В результате все начинает выглядеть так, будто он увлекся неожиданно быстрой победой, завоеванной вермахтом, и теперь не хотел, чтобы ему докучал какой-то союзник, или боялся, как бы не пришлось делить с ним плоды победы и мира. ОКВ удавалось иногда в большей, иногда в меньшей степени раскрывать явные или тайные намерения Гитлера. Из всего этого, однако, еще яснее, чем прежде, вырисовывался один факт: уже не могло быть и речи о подготовке общего плана военных действий или даже операции, требующей взаимодействия обоих союзников.
Поэтому, когда 10 июня Италия вступила в войну, на повестку дня встал вопрос о «параллельной» стратегии; у нас не было объединенного командования или другого органа, не было даже наброска договора относительно планов и целей.
Второй этап военных действий во Франции начался 5 июня. Не успел он начаться, как между Гитлером и армейским руководством возникло новое фундаментальное расхождение во взглядах. Гальдер следовал испытанным принципам Генерального штаба и излагал ближайшие задачи следующим образом: «Целью нашей операции должно быть уничтожение оставшихся войск противника». Но на другой день главнокомандующий сухопутными силами, вернувшись с совещания с Гитлером, так резюмировал точку зрения последнего: «Сначала он хочет заполучить железорудный бассейн Луары, чтобы лишить Францию ее военной промышленности»[97]. Вышло так, что наша победа оказалась столь полной, что цели Гальдера и Гитлера были достигнуты одновременно; но впоследствии Гитлера никогда не удавалось убедить, что «достижение и – самое главное – удержание территориальных завоеваний предполагают разгром вооруженных сил противника» и что до тех пор, пока не решен этот военный вопрос… захват территории в виде экономически важных районов остается проблематичным, а их длительное удержание абсолютно невозможным». Опять-таки в ходе этого спора главнокомандующий сухопутными силами, его начальник штаба и старшие командиры ни у кого не получили поддержки; Йодль промолчал, Кейтель и Геринг согласились с Гитлером, последний, видимо, потому, что был техническим директором «Четырехлетнего плана».
Пребывание ставки в Фельценнесте закончилось 3 июня. Перед отъездом Гитлер приказал сохранить это место полностью как «национальный памятник»: в помещениях ничего не менять, все дверные таблички с именами оставить на своих местах. Мы с сослуживцами определенно испытывали угрызения совести по поводу превращения ставки в национальный мемориал. Разве мы
См. дневник Гальдера, 1 июня 1940 г.
Дневник Гальдера, 5 и 6 июня 1940 г.
