о планах наступления на Западе, он побежал в Цоссен посоветоваться с Браухичем и Гальдером. Когда же Гитлер обвинил его в «саботаже» и «сговоре с генералами», Кейтель заподозрил, что фюреру стало известно об этом визите. Позднее он узнал от генерал–адъютанта Шмидта, личного адъютанта Гитлера, что гнев Гитлера был вызван именно позицией Рейхенау[41].
То мужество, с которым Рейхенау отстаивал свои убеждения и в одиночку бросил вызов Гитлеру, несколько недель спустя стоило ему поста Верховного главнокомандующего германской армии, на который он так и не был назначен. Свое решение он окончательно принял, по всей вероятности, 5 ноября 1939 года; в этот день Гитлер издал приказ, судя по всему окончательный, начать наступление на Западе 12 ноября 1939 года. 2 и 3 ноября, а также непосредственно в день отдачи приказа, 5 ноября, Рейхенау предпринял последнюю попытку убедить Гитлера не делать этого, однако все его усилия разбивались как о каменную стену.
Та линия поведения, которой придерживался генерал, и то, что он предпринял впоследствии, требовали немалой смелости. С 1934 года, когда Герделер был назначен федеральным комиссаром по ценам, Рейхенау время от времени с ним встречался. Вполне очевидно, что у Рейхенау было достаточно информации, чтобы понять, с какой неприязнью Герделер относился к правящему режиму, и что среди его связей за рубежом есть контакты и в Англии. Короче говоря, Рейхенау специально организовал встречу с Герделером и одним из его ближайших соратников Фрицем Эльзацем, который ранее был заместителем бургомистра Берлина. На этой встрече, которая, судя по всему, могла состояться только 6 ноября 1939 года и которая произошла у Эльзаца дома, Рейхенау рассказал о планах Гитлера нанести удар по западным странам через Бельгию и Голландию. Подобное наступление он охарактеризовал как полное безумие. «Что мы можем сделать, – спросил он, – чтобы не допустить этого?» Ответ на этот вопрос он, безусловно, уже имел: необходимо предупредить англичан и голландцев о планируемом ударе, чтобы они предприняли контрмеры; тогда германскому Верховному командованию станет ясно, что о планах нападения уже известно, и, таким образом, нельзя будет рассчитывать на эффект неожиданности. В таком случае можно было всерьез надеяться на то, что приказ о наступлении на некоторое время будет отменен[42].
Рейхенау с удивившей всех подробностью детализировал свое предложение; в частности, он отметил, что голландцы должны предпринять ряд мер, которые сразу бы привлекли внимание, по повышению боеготовности водных фортификационных сооружений, особенно расположенных на Юлианском канале[43].
Сделав свое дело, Рейхенау отошел в сторону, предоставив оппозиции возможность показать, на что способна созданная ею сеть. Рейхенау верно предположил, что оппозиционные круги, пусть и по своим собственным соображениям, выступят за предотвращение серьезного военного конфликта на Западе. Все их надежды были
Как утверждал Кейтель, когда он попытался как–то защитить себя, это вызвало еще большую ярость Гитлера, который перешел к прямым личным оскорблениям, после чего Кейтель попросил освободить его от занимаемой должности и выполнения его обязанностей. Гитлер на это резко заявил, что кому работать, а кому нет, решать ему, а не генералам и что установки по военным вопросам должны исходить от него к генералам, а не наоборот.
В поддержку обоснованности хода мыслей Рейхенау можно привести тот факт, что, когда два месяца спустя Бельгия и, в меньшей степени, Голландия объявили о повышенной боевой готовности, это сыграло важную роль в том, что планы немецкого наступления были отложены и перенесены на более поздний срок.
Это и последующие события стали называть «инцидент Рейхенау».
