сухопутных сил на западном направлении». С учетом возможности дипломатического урегулирования конфликта, на что у генералов появилась надежда после выступления Гитлера 22 августа 1939 года, по мнению германского военного командования, было желательно, чтобы военные действия на Западном фронте естественным образом зашли в тупик и возникла бы своего рода патовая ситуация. Союзники упустили возможность нанести быстрый и мощный удар, когда большая часть германских войск была занята в Польше, и теперь, после завершения польской кампании, не то что стремительная атака со стороны западных держав, но даже помыслы о наступлении казались маловероятными. У Браухича не было и мысли о том, чтобы атаковать линию Мажино или обойти ее с севера через территорию нейтральных стран. Такой же точки зрения придерживался Штюльпнагель, что нашло отражение в подготовленной им несколько дней спустя записке.
С учетом высказанной Браухичем озабоченности и возможного подтекста сказанного им фон Ворманну, означавшего, что военные не останутся равнодушными и вмешаются, если будет отдан приказ о наступлении на Западе, выглядит довольно странной, если не сказать мистической, замедленная реакция генералитета на информацию, переданную 23 сентября 1939 года Варлимонтом Штюльпнагелю, которая, казалось, должна была иметь эффект удара электрическим током1.
Генералы довольствовались очередным обращением к фон Ворманну, который, вполне освоив свою новую профессию «успокоителя», вновь заверил их, что ни о чем подобном ему неизвестно.
Четыре дня спустя пусть и с некоторой задержкой, но буря все же разразилась. Правда, Гитлер несколько подсластил пилюлю собравшимся в рейхсканцелярии, обещая параллельно с подготовкой военного наступления развернуть и «мирное наступление». Он всегда применял подобную тактику, чтобы ввести в заблуждение тех, кто был не согласен с его планами. Подобными обещаниями он ослаблял критический настрой несогласных, давая им определенную надежду и побуждая по крайней мере на время отложить попытки более серьезного противодействия его политике. Возможно, исследователи так и не придут к единому мнению, был ли Гитлер искренен в своем выступлении в рейхстаге 6 октября и в последовавшей вслед за этим его речью в Спортпалас 10 октября 1939 года. В них Гитлер предложил западным державам мир на условиях предоставления Германии «свободы рук» в Польше и возвращения ей колоний, отобранных по Версальскому договору 1919 года. Автор разделяет мнение тех, кто считает все это чистым блефом, рассчитанным лишь на некоторый пропагандистский эффект, причем, делая эти заявления, Гитлер ничего не терял. В то время как велась активная подготовка к наступлению, заверения Гитлера имели целью показать, что перед активизацией военных действий он делает все для сохранения мира, что должно было оказать соответствующий психологический эффект как внутри самой Германии, так и в воюющих и нейтральных странах. Поведение Гитлера в те дни говорит
