ещё чего-нибудь заподозрят, ведь о тебе уже несколько раз объявляли…
Лис подумал, что ослышался и даже встал с кресла, в котором уже удобно Расположился:
– Я тебя не понимаю, что объявляли?
Он полагал, что ему самому, тайно пришедшему к Диаскену, потребуется подробно объяснять причину конспирации, а вышло так, что Диаскен воспринял визит через чёрный ход как должное!
– Ничего не понимаю,… – повторил Лис, разводя руками.
Диаскен выставил перед собой ладони:
– Не могу тебя осуждать, жена Главы городского Совета безумно красивая женщина. Тебе трудно было устоять, чтобы не вступить с ней в порочную связь. Я тебя понимаю, но…
– Зато я тебя не понимаю, друг! – повысил голос Лис. – Да что же случилось? О чём объявляли в городе? Я пришёл-то сюда всего час тому назад! Я действительно ничего не знаю, поверь!
– Ты, не таясь, вошёл в город!? – Диаскен вытаращил глаза. – Твоё счастье, что тебя никто не узнал! Ведь Олеандр объявил, что ты обесчестил его жену! Дилсея казнена сегодня утром, а ты объявлен вне закона, и каждый, кто тебя встретит, обязан схватить тебя и доставить к Главе городского Совета, чтобы он мог свершить правосудие! За поимку объявлена награда – тысяча драхм! И ты свободно шёл по улицам? Тебе, видно, покровительствовал сам Зевс!
Большинство жителей Омакса происходили от потомков древних греков, у которых были очень сильны элементы эллинской культуры.
Лис покачал головой, налил вина из кувшина, принесенного слугой, осушил кубок и снова опустился в кресло. Диаскен похлопал его по плечу:
– Не волнуйся, у меня ты как за каменной стеной. Я скоро вернусь, и мы подумаем, что делать.
– Ну да, что делать, – сказал Лис, задумчиво глядя торговцу вслед. – Ещё понять, кто виноват…
Получалось, рассчитывая скрыться в Омаксе от погони Шотшека, он попал в ещё худшее положение, оказался в ловушке. То, что удалось спокойно дойти до дома Диаскена, было, судя по всему, огромной удачей, хотя, правда, нельзя быть уверенным, что его не видели и уже не донесли. Тысяча драхм – сумма огромная, семья среднего горожанина могла прожить на эти деньги больше года в полном достатке.
Лис подошёл к окну и осторожно выглянул на улицу: там уже совсем стемнело. Лис задёрнул шторы – скорее его увидят с улицы в освещённой лампами комнате, чем он разглядит, что творится снаружи.
Нанять лодку теперь нечего было и мечтать. Но откуда Олеандр мог узнать про его единственное любовное деяние с Дилсеей? Никто не мог видеть Лиса и жену Главы городского Совета в той глуши на берегу лесной речки, а если и кто-то видел, то почему Олеандр узнал об этом только по прошествии столь длительного времени? Если же сама Дилсея вдруг всё рассказала мужу, то что – она сошла с ума, подписав себе смертный приговор? От женщины, ставшей матерью в мире, где материнство считалось колоссальным счастьем, такого ожидать просто не возможно.
